Интересно, как будет выглядеть летопись 20008-го...

Так медленно-медленно в разговорах и думах о
мировом кризисе мы подошли к первым холодам в
надежде, что больше никого не убьет и закончится и
этот високосный.

- У меня праздник сегодня - я не пью последние пятьдесят лет.
- А до этого?
- Пил, как сапожник...

- И тогда ты решил вернуться в клуб?
- И тогда я вернулся в клуб. Потому что, когда
голове хреново, нужно забивать хотя бы тело.
- А ты его, как забиваешь?
- Я просто увеличиваю удельную массу мышц
относительно головы. Чтобы стравить ненужное
напряжение в ней, я качаюсь, качаюсь..
- А страусы - голову в песок.
- А ну тебя!

- М-м-м. Это ты?
- Это не я. Это то, что от меня осталось.

Разговоры о второй молодости пришлось резко
свернуть, потому что у него это была даже не
третья...

Вокруг Азербайджана и Баку много в последнее время
разговоров. Тренер "Дельты" и товарищ
мой по жизни и по футболу, Эмиль - бакинец. Сына
Алиева, на днях повторно в президенты выбрали (мы
не учавствовали, но все-таки).
И вот вчера забрела совсем не добрая весть - на
шестьдесят седьмом умер Муслим Магомаев, певец
моих родителей, эпоха советской песни, бакинец.
"Ах, эта свадьба..."
P.S. Через несколько дней Эмиль предложил мне
вместе с ним слетать в Баку, а Муслим с его слов
приходится ему двоюродным дядей. Айзербайджан
страна маленькая - там все друг другу двоюродные.

Меня выпустили в самом конце. Я успел сделать
несколько пустых рывков, побороться на угловых,
отдать один пас. Лучше бы я сам развернулся и
ударил. Свисток. Мы выиграли и этот кубок по
пенальти. Бить пенальти мне не привелось и эмоций
это не прибавило.
Может на самом деле, слишком много
стало футбола. Слишком. Весной мы выиграли с
«Лицеем» чемпионат и кубок в ветеранском мини. С
«Грандом» отметились на большом в Лазаревском и
вот, вчера тоже победа. Мои пляжники из «Дельты»
выиграли в этом году зимний, кубок города и
«Золотые пески Самары». Всего семь побед
получается. А еще два вторых места у «Дельты» в
чемпионате области и на чемпионате страны в Сочи
(последнее второе подороже всех первых будет) и
третье на кубке страны. А еще победы в кубке УЕФА
«Зенита» и хорошее выступление сборной. А еще
девять моих мячей на большом. Не плохо. Эмоций это
добавляет. Хотя и честь пора знать.
После игры подходит тренер.
- Готовься. В декабре на турнир сорок плюс в
Саранск поедем.
- Я то готов. То есть буду готов к декабрю…

В итоговую статью о моем новом герое многое не
вошло. Я и не мог вместить в ограниченный объемом
материал наши четыре развернутые беседы. В
частности, вспоминая свое детство, мой герой
сказал следующее.
- В доме нашем всегда было много врачей,
музыкантов, художников. То, что мы называем
творческой интеллигенцией…
- То, что мы называем элитой общества?
- Если говорить об уровне жизни, то ты знаешь,
что и сейчас не так. А тогда слесари-сантехники,
чувствовали себя намного лучше…
А вот, совсем свежая ситуация. В доме
моем наконец-то дают тепло. Радиатор в ванне
потек, и я иду в надежде решить быстро и
эффективно проблему в поисках слесаря в
собственное ТСЖ.
- А он по квартирам не ходит, и к вам не
пойдет? - уверенно отбивается председатель.
- Почему?
- В доме до запуска каждый поставил себе, кто
во что горазд. Слесарь лишь за общее подключение
отвечает.
- И все?
- И все.
- Но если у меня разорвет батарею, я залью
полдома, придется отключить стояк, - не
останавливаюсь я.
- Вы – последний вверх, мы отключим только
вас.
- Тогда я начну, наверное, судиться. Но дело не
в этом. У меня течет стояк. У слесаря моего дома,
возможно, - я не видел, трудовой договор,
позволяющий не делать свою работу. Пусть сделает
тогда ее за определенные дополнительные деньги. Он
(вы) дополнительно теряете, какое-то количество
жильцов-клиентов. В том числе и меня.
- Хорошо, я переговорю с ним. Будьте дома.
Может он и согласится.
Остается ответить: "Спасибо".

Слеза накатила не детская, на разрыв. Тоска по
невероятно чистому первому снегу, первому поцелую…
буре, охватившей тебя, когда ты первый раз пошел
за команду драться, зная о поражении, забыв от
обиды всю дворовую иерархию. Но не струсил,
остался с разбитым лицом до конца, не покорился от
страха простой силе. А команда вот испугалась,
рассеялась врассыпную по кустам, ушла.
Рассеянная по кустам Сибири команда
белогвардейцев. Убитая неожиданностью и
малочисленностью, разобщенностью, озлобленностью
привычно голодного врага, часто брата. Психическая
- это когда ничего больше не остается, как в
штыковую, стройными рядами на смерть под марш
походного оркестра. Почему они не ускоряются?
Почему они не бегут? Тот же вопрос, только с
другой стороны окопа через сорок лет. Надо на
соседнем малом экране крутить без звука «Чапаева»,
выкрасив, как у Эпштейна, знамена в российскую
трехцветку. Если красные тупо «мочат» белых и
наоборот, то где тогда синие? С возрастом ты
понимаешь, что неким синим неразбериха гражданской
и прочих войн, всегда шла лишь в помощь. Назовем
их инопланетными, синими…
Хабенский очень хороший актер, но зря он до
Колчака... А кому, ответьте, тогда такого сыграть?
Правильно - некому. И спустя почти век негде взять
ушедшие, уничтоженные под корень мужские русские
лица? А женщины в столицах и провинциальных
поволжских городах, как будто и не уходили. Их
по-прежнему вывозят тысячами, бросают в рабство и
делают счастливым оставшийся мир, а они все равно
здесь. Линия губ Боярской, как эталон планетного
совершенства.
Нужно ли играть такую рафинированную, чистую
любовь, когда вокруг отрываются снарядами ноги, а
боевые офицеры темными шинелями на снегу в овраге
и по стойке смирно с камнями для груза в морской
воде? Весь фильм ждать, когда он хотя бы поцелует
ее, и остаться с забытой невинностью советских
фильмов середины прошлого века, с ее плечиком из
ванны. Так правильней, так честнее. Так надрывнее,
как ни странно…
Слезы по адмиралу, который не смог и не
развернул Россию. Слезы по всем, кто не смогли
успеть понять и стали здесь перегноем и песнями.
Слезы по тем, кто не спас от мучений и боли самых
красивых женщин планеты. По тому, что ты
понимаешь, что «синие» сделали и в этот раз заказ,
а ты оторваться от зрелища сквозь тебя не можешь.
Где-то там, на экране среди белых и красных, твои
прадеды и кидающая в полынью свой великий
генофонд, измученная Россия.

1

И мы вошли в ворота. Свет, струившийся
впереди полукруглой длин-ной аллеи, весенней
яркостью несколько ослепил. Я попытался сначала
оста-новиться, но меня потащила вперед за руку,
девочка лет двенадцати.
- Папа, быстрее.
- Неужели. Это ты, Арина?
- Чему ты удивляешься? Мы же в сказке.
- Нет, не обращай внимание. Пошли.
Слишком мало я стал в последнее время
удивляться, подумалось мне, пристраиваясь в ритм
активных шажков моего детеныша. Длина заросшей
аллеи позволила мне в полвзгляда изучить детально
ее лицо. Что ж, она очень похожа на свою маму.
- Пап, не разглядывай меня так.
- Как дочь?
- Не знаю. Посмотри вокруг.
Трава, по которой мы шли, напоминала
идеальное футбольное поле. Подсвеченный солнцем
виноград горел всеми цветами радуги. Пустых
буты-лок и прочего мусора не наблюдалось.
- А что виноград бывает красный, оранжевый,
голубой?
- Как видишь – бывает. Особенно на солнышке, на
рассвете.
- А сейчас – рассвет?
- Наверное…
Разве я знаю, когда у сказки рассвет.
Взрослым приходиться отвечать и за то, что они не
знают, но должны знать. Иначе, кто ответит?
- А как он выглядит?
- Вот так: тепло, по-домашнему…
- Ответь одним словом, пожалуйста. Вспомни нашу
игру.
- Рассвет – добрый.
Но тут я вздрогнул.
- Ты же еще не разговаривала. В эту игру мы
играли с твоей старшей сестрой. Очень давно.
- Правда?
Арина рассмеялась, а я опять посмотрел
назад в темноту уходящего в бесконечность немного
искривленного зеленого пространства. Ворот уже не
было видно.
- Ну, тогда называй меня, как раньше.
- Как?
- Аи.
Фу-ух. Слава Богу. Пот уже катился
струйкой по моей спине. Пот страха и
неуверенности, оказаться в непредвиденном
обнаженном состоянии. Пом-ните ли вы те сны, когда
неожиданно гуляете в своих снах абсолютно голыми
голыми? Помни те ли вы тот страх, пока не
проснетесь?
Я схватил себя на мысли, что совсем ничего
не понимаю в определении детского возраста. Не мог
же я спросить у собственной дочери – сколько ей
лет?
- Ты устал?
- Я нет, – соврал я.
- В сказке не врут - посмотрела снизу вверх на
меня дочь. И помогла мне: «Я вот устала».
Но мы уже почти вышли. Впереди
появилась свобода редкого леса и тонкая полоса
света, проходящая по небу вертикально. Словно
горизонт пе-ревернулся на девяносто градусов. Я
даже загляделся на всю эту невероят-ность.
- Пап, а рассвет молодой?
- Думаю, что да.
- А он – учитель?
- Не знаю.
- А свет – новый?
Я засмеялся.
- Свет всегда новый. Передохнем?
- Нет – я пошутила.
Мы шли по нереально чистому лесу со
свежими крупными желудями и ароматной травой.
- Аи, смотри под ноги.
- А можно сказать: «Ноги под смотри…»
- Наверное, можно. Но теряется изначальный смысл
и…
Я, задев носком за корень огромного
дуба, мягко бухнулся на ковер тра-вы.
- Вот и пришли.
- Пап, ты ударился?
- Нет. Садись, отдохнем.
В том момент, когда я неожиданно понял,
что перед нами в лесу натянут огромный
разукрашенный зелено-голубой занавес, он начал
неожиданно со-бираться в сторону, освободив
большую сцену на холмике. На сцену, окру-женную
лесом поляны, лился непрерывный и по-всем
ощущениям не искус-ственный свет. Подумалось
какое-то детское: «Светляки».
На появившейся большой сцене на легком
венском стуле сидел стройный рыжий юноша, одетый
во все белое и играл на незнакомом мне
инструменте. Инструмент более напоминал флейту,
если бы не натянутые на ней дугой, белые тонкие
струны. «Жилы зверя», - подумалось мне, и мне
захотелось се-бя больно ущипнуть. Откуда это у
меня?
- Папа, струны на самом деле животного
происхождения. И это не флейта. Флейта со струнами
не бывает.
Теперь мне захотелось ущипнуть дочь.
- Ну, вот вы и пришли, - оторвался, закончив
чистую партию, от инструмента юноша.
- Здравствуйте, - засветилась моя Аи.
- Здравствуйте – здравствуйте.
Я тоже поверил воцарившим улыбкам,
подошел к юноше, поздоровался за руку,
представился.
- Рассвет Утренний, - ответил он мне.
- Вот он, какой папа, Рассвет.
- Какой?
- Рыжий.
И мы все почему-то начали хохотать.
- Рыжий говорите? Я не обижаюсь.
На нас действовали пьянящие запахи цветов – не
иначе. Мы напрыгались, нахохотались до слез,
прежде чем Арина спросила.
- Скажите Рассвет, а за сценой, у вас что?
- За сценой Утро.
- А вертикальная полоса – зачем? - не выдержал
я.
- Технически нам под силу нанести полосу
рассвета под любым градусом. Задник убирается, как
видите. И ничего страшного. Утро и утро. Дело в
том, что мы не совсем на привычной для вас
планете.
- Мы в сказке?
- Не совсем.
- Аи – поднимайся ко мне на сцену.
Ребенок посмотрел мне в глаза, а я кивком головы
одобрил.
- Иди.
- Попробуй открыть этот задник взглядом.
- А сколько их? - вмешался я.
- Кто знает? Очевидно только, что чем больше
людей научится всматривать-ся и менять горизонт,
тем больше счастья прибудет.
- А где они, люди-то?
- Если желаете правду, то они сюда не
добираются. Вам повезло – вы здесь первые.
- А мы не рано сюда пришли, Рассвет? - хлопала
глазами моя дочка.
Рассвет на секунду задумался.
- Раньше, чем утро не бывает. На многие вопросы
Аи, я не в состоянии отве-тить. Все взрослые
вопросы следует адресовать моим братьям.
- А детские? – вмешалась Аи.
- Детские можно ко мне. Только детские –
детские.
В этот момент занавес стал поворачиваться по
часовой стрелке, и медленно- медленно пополз вниз,
обнажая далекие и белые вершины гор.
- Они настоящие?
- Конечно.
- Аи пусть останется у меня, а ты можешь
добраться по этой тропе до моих братьев.
- Папа – за меня не бойся. Я поучусь у
Рассвета.
- Я не боюсь, но мне бы не заплутать.
- Иди по тропинке, слушай свое сердце. И все.
- А как зовут твоих братьев?
- Я думал ты знаешь? Моих старших братьев зовут
Расцвет и Закат. У тебя не так много времени,
чтобы сегодня вернуться. Так что иди быстрей.
И мы попрощались.


2

И тогда я быстро пошел по желтой солнечной
тропинке… Сначала я шел очень быстро, успевая
прислушиваться к птичьим голосам на деревьях,
при-сматриваться к полетам красивых бабочек и
выразительных шмелей, а потом я понял, что
все-таки куда-то не успеваю и побежал. Куда я не
успеваю? По-чему я не успеваю? Зачем я оставил Аи
у Рассвета? Конечно, предложенный темп, она бы не
выдержала, но мне с ней было бы однозначно
спокойнее. За-дохнувшись, я ненадолго перешел на
быстрый шаг, а потом опять побежал. Ускоряясь, я
пробежал развилку и только метров через сто
сообразил, что там, на камне огромная живая
лягушка сидела не просто так. Дурачина - ты в
сказке! И я срочно вернулся. Лягушки уже на месте
не было, у камня стоял сухой, крепкий мужчина
неопределенного возраста с длинными, заколотыми
назад хвостиком седыми волосами.
- Здравствуйте, мне нужен Расцвет.
- Вы так его не найдете - вам нужно отпустить
себя. И не торопиться.
- Вы не…
- Я его брат, но вам он нужнее. Вы правы.
Как это отпустить? Попробуйте не трогать
руками руль в чреве много-миллионного города? Но у
вас не будет шансов. Но раз так просят -
попро-бую. Сердце, всклокоченное бегом, потихоньку
успокаивалось. Кукушка раз-рывалась недалеко от
дороги. Вредное создание. Почему вредное? Я пошел
на ее звук и с трудом продрался сквозь низкие
кусты. За кустами дорога ухо-дила вниз, к
вспыхнувшему неожиданному перед глазами морю. Я не
стал больше никого и ничего слушать, а побежал по
отлогому склону вниз. Из-за кустов на пронзительно
белом песке стоял в шпагате-растяжке сорокалетний
мускулистый мужчина с абсолютно лысым черепом с
красивыми наколками-рисунками на мускулистых
плечах.
- Ты Расцвет?
- Привет. Я. Ты пойдешь со мной? – он показа
глазами в сторону моря, и протянул мне
изумительную по красоте доску.
Такие изящества мне раньше ни разу не
попадались. В невероятно легкий прозрачный
материал были вмонтированы большие разноцветные
камни.
- Сапфиры?
- Шутишь? Алмазы.
- А? – я уже не отреагировал должным образом. Да
и что ответишь в фокусе солнечных брызг чужой
сказки.
- Ты умеешь?
- Шутишь? – в предложенном тоне ответил я,
развернулся и с ускорением двинулся в воду.
Встать на огромную волну с ходу мне не удалось.
Через несколько кульби-тов, протаскивания по дну,
я благополучно, слегка наглотавшись, я выполз на
берег. Вскоре, оседлав очередную волну, почти
выскочил на берег, красавец Расцвет.
- Не долго?
- Я плавал на разных досках по реке. А в море…
- Тут, самое главное – надо себя заставить. Надо
падать и вставать. Падать и вставать.
- Я знаю. Везде самое главное себе заставить.
- Тогда что?
- Допустим, я по не сказочному устал.
У меня на самом деле уже сводило судорогой
ноги.
- Тебе так, кажется.
- Давай я сформулирую тебе другую причину. После
недавнего обследования правой ноги, у меня выявили
серьезный надрыв ахила. Плюс ненужная жид-кость в
колене. Футбол, братец Расцвет. Всего лишь футбол.
Но это уважи-тельная причина… в мирное время?
- Ты же не на войне. Ты же не был на войне?
Причем тут она? Ты же ее не помнишь?
Появилась новая тема.
- А генная память?
- Не выдумывай.
И тут меня откуда-то заколбасило.
- Я помню, как деда Ивана гнали по этапу. В
юности его, сына лесника, ски-нула и лягнула в
спину лошадь. Так что он ходил все время в жестком
корсе-те. Без него в области позвоночника
возникала острая и невероятно резкая боль. Да он и
не мог ходить просто так без корсета. На том этапе
пятнадцати-летний «гайдаровец» корсет с деда решил
снять. Его было скучно, и его за-бавлял один
вопрос, дойдет ли этот дядька оставшиеся двадцать
километров перегона.
- Грустно, но это не совсем война.
- Да, только прелюдия. Дед Павел в сорок
четвертом охранял маленький же-лезнодорожный мост
в южном направлении. Когда вражеская авиация
раз-бомбила зенитный расчет, воинский приказ по
сохранившейся рации не оста-вил ни минуты времени
на уборку вокруг орудия, разорванных тел
товари-щей. Оставшись вчетвером, они должны были
за какие-то часы, восстановить путь. В противном
случае воинский эшелон вынужден был бы перед
мостом остановиться, а их ждал расстрел.
- Успели?
- Успели, но дед тогда надорвал сердце. Он умер
мгновенно от резкой боли в грудине, уже вернувшись
домой, в сорок девятом.
- Ты обиделся что-ли?
- Нет – я просто передохнул. Пошли.
Как я ненавидел сегодня свои негибкие и
забитые усталостью ноги. Когда я все же проехал
первый десяток метров, они мне напоминали не
сгибаю-щиеся, уродливые и не родные деревяшки.
После второго часа борьбы, когда я наконец-то
встал над водой, у меня хватило сил выкрикнуть
волнам непод-дельный вопль восторга. Так кричат
звери, увернувшиеся от хищника. Когда мне удалось
встать надолго, я увидел сидящую на берегу в
ожидании меня девочку в белой косынке.
Выйдя на полусогнутых, я удивился тому, как
изменилась моя дочь – отку-да-то эта белоснежная
косынка, немного грустный взгляд.
- А где наш друг, Рассвет?
- Он сказал, что ему больше нельзя. Еще что-то
сказал о времени, о своих братьях. Я не понимаю
вас взрослых – зачем уходить?
- Чтобы возвращаться – это из воды вышел
Расцвет.
Я ему представил свою дочь.
- Я знаю – ответил он и поздоровался с Аи за
руку.
Эти упреждающие знания, а также собственные
предчувствия, с какого-то момента почему-то меня
нисколько не раздражали. Еще я неожиданно понял,
насколько исключительно все три брата были между
собой похожи. Стоило их всех одинаково побрить,
одеть, и с ними можно будет играть в угадалки. Или
в живые «наперстки»….
- Ты зря. Мы разные. И возраст, и характеры. А
еще, нам не стоит здесь долго рассиживаться. Скоро
ночь.
Мы подхватили с Расцветом красавицы доски, и
пошли друг за другом гусь-ком по тропинке в его
хижину. Благо она располагалась совсем недалеко на
холме. Над берегом моря.


3

Расцвет жил в одноэтажном деревянном срубе.
Навстречу нам из дома вышел огромный лохматый
пес.
- Свои Или – успокоил его хозяин. Это – Арина.
Это – Андрей.
В комнате на столе развалился толстый серый
кот. Он приподнял голову, но вставать не стал.
- Это Барс. Он страшно не любит фамильярностей.
Так что сразу не бросай-тесь его гладить. И не
называйте не в коем случае Барсиком.
Или оказался славным псом, с которым дочь
провозилась, катаясь на нем и вычесывая гриву
время, до того, как мы с хозяином не сварганили
ужин. По-путно мы разожгли камин и постелили Аи на
чердаке на дивных шкурах. Пес Или остался рядом с
девочкой, а мы с Расцветом спустились вниз, вышли
на веранду. Солнце уходило за море.
- А где сейчас Закат?
- Вот - показал рукой Расцвет, и засмеялся.
- Я понял. А вы встречаетесь втроем вместе?
- Мне кажется, что мы вместе всегда. Бывает, что
Рассвет по молодости своей пропадает, забывает на
какое-то время о старших братьях. Но мы то о нем
помним.
- А Закат у вас суровенький, такой.
- Все относительно. Он просто другой. Все мы
любим начинать, придумы-вать, а Закат по сути
своей обязан за нами убираться. Не как итоги
подво-дить, а как доделывать. И у него и дел
больше.
- Ты говоришь о старости?
- Я бы не хотел, чтобы ты воспринимал все
буквально. Мы ведь все молодые. Это по сути
правильно! Просто многие люди в детстве даже не
представля-ют, какие они будут через
пятьдесят-семьдесят-девяносто лет. Они даже не
могут представить, что они еще тогда будут. Что
это возможно с ними. Это все не про них как будто.
Но чем дальше они убегают от своего представле-ния
и понимания своих старших сестер и братьев, тем
тяжелее им со време-нем приходиться.
- Скажи Расцвет, а ты думал когда-нибудь, что
что-нибудь не успеешь?
- Это нормально. Успеть за волной нельзя. Можно
какое-то время быть рядом с ней. Плыть, повторять
ее изгибы. Но успеть повторять ее движения долго
не в силах даже сверхчеловека.
- А кто с ней рядом? Ты Расцвет? Ветер?
- Подожди. Я кое-что тебе покажу. Или!
Пес спустился к нам на веранду.
- Ты отвечаешь за девочку, а мы сходим к морю.
Собака развернулась и ушла наверх.
- Он какой у тебя породы?
- Если примитивно по энциклопедиям, то страшная
помесь лучших предста-вителей родословной
ирландского дога и кавказцев. Но если по правде,
то он из той древней породы, которая помогала
людям загонять в ловушки мамон-тов и от которой
сторонились врассыпную вепри и саблезубые тигры.

Мы уже шли вниз.
- Раздевайся. Придется плыть.
- А мы доски забыли.
- Доски ночью бессмысленны.
Мы нырнули в воду и поплыли в ее теплых,
перекатывающих сугробах в сто-рону огромной луны.
Не сразу я и понял, что мое тело становилось все
зри-мей, все ярче. В воде разливался свет
миллиарда частичек.
- Они появляются здесь на несколько дней два
раза в году. Поздней весной и ранней осенью.
- А сейчас что?
- Какая тебе разница?! – крикнул Расцвет.
Фантастическая картина охватила меня… Мое
несовершенное тело, вчераш-него атлета подхватили,
облепили, омыли миллиарды маленьких жизней. Я
нырнул под воду, затаил с ними дыхание. Может я
рыба? Через бесконечную красоту остановившегося
времени ко мне подплыл Расцвет, взял меня снача-ла
за руку, а потом больно вытащил за волосы из воды.
Я кашлял, дышал лу-ной, и не соглашался
возвращаться обратно. Фантастика…
- Там Ари-и-и!
Это подействовало. Я никогда не звал ее Ари.
Когда мы пришли домой у двери ждал нас Или, а
наверху, сливаясь с Арини-ными шкурами, возлежал
серебряный лунный Барс. Он выгнулся в страшную
струну, но Расцвет успел крикнуть ему: «Свои…»

Легенды Города С (кинопроект в журнале)
начало в № 1 (7) и №2 (8) за 2008 год.

Евгений Солодкий (режиссер и оператор) и
Андрей Руфанов (автор идеи и продюсер)в начале
этого года начали снимать фильм о Саратове. Мы
взяли на себя преимуществен-ное право параллельно
рассказывать о том, как развиваются дела по
созданию фильма, публикуя интервью с героями.



Библиографическая справка.

Волков Михаил Владимирович – род.
05.06.66 г. Потомственный дворянин. Проектный
менеджер. Три высших образования. Кандидат
медицинских наук. Стажировки по президентской
программе в США и Канаде. Два отрезка времени
отработал в институтах власти Саратова: от
ведущего менедже-ра отдела до зам. министра
Здравоохранения, от главы Волжского района до
заместителя мера города. Женат, воспитывает двух
дочерей. Многократный чемпион области по плаванию.
Хобби: все виды парусных видов спорта над водой и
над снегом, путешествия, фотография.

Мы сняли первую маленькую новеллу о нашем
соплеменнике (А.Колесников - «Ночной стрелок»), а
дебаты, начатые о фильме, стали занимать не меньше
времени, чем са-мо производство. Советуют близкие,
друзья вступают в прения по Интернету…
- Зачем это вам?
- Надо!
- Скажи мне что-нибудь о миссии фильма?
- Фильма еще нет. Кто-то из больших режиссеров
отметил, что хороший спектакль возникает, как
явление, только на последнем прогоне. Или не
возникает…
- Но все-таки не дури – скажи, а для чего
тогда Они будут у вас сниматься?
- Город показать. Вон Колес пролетел на
мотоцикле под аркой Святых врат, а через месяц ее
заделали. Сквозь икону святителя Николая теперь не
полетаешь. И кто это «Они»?
- Как я понимаю, самодостаточные и уважаемые
люди, ваши ровесники, герои.
- Волков вот против использования слова
«герой». Он говорит, если орденов на кителе у тебя
нет, на луну не слетал, то не стоит.
- Но ведь они же актеры? У них свои роли. И
все главные. Значит – герои.
- Я согласен. Правильно. Но у них не совсем
роли. Они сами выбирают тему и играют больше самих
себя. Евгений даже «говорящую голову» в изменении
первой новеллы в двух местах добавил.
- Если Они не герои, то кто?
- Волкову слово «мастер» нравится, а у нас
получался все «доктором».
- Доктор в смысле – врач?
- Доктор в смысле степени знаний о жизни и о
деле… Но в данном случае он еще и по образованию
врач. И Город он пытался лечить пару раз, между
прочим…
- Вы нас запутали. Герой, мастер, доктор… А
миссии нет.
- Да, что вы заладили: миссия, миссия? Миссия
не возможна. Если она и есть, то абсолютно проста:
Город без героев и мастеров пуст. Кто они, наши
ровесники, вы-стоявшие, состоявшиеся в «веселые»
времена? Почему они не уехали? Почему они живут
чаще параллельно иерархии власти? Почему не
покинули Пылевоград - Сара-тов? Поняли?
- Не знаем. Кино давай!

1. Мастер «...скользить по волне»*, или
почему водная тема

- Как ты понимаешь – о чем наш фильм?

- Я понял, что вы делаете срез людей, которые
прожили в Саратове на переходе веков. Социализма,
капитализма и непонятно что. Люди эти значимы, но
Город более значим. Они уйдут, но Город останется.
А это будет, по сути, без нас другой Город.

- А почему тебе, кажется, что лучше - Мастер?

- Мастера тащат на веревке Город, являясь, по
сути, связующим звеном между прошлыми и будущими
поколениями. Мастера своего дела не формальная
категория. По мне – это еще люди с доброй волей,
которые не только профессионально подготовлены, но
и тратят свою энергию на создание окружающей
среды, на родственников, на знакомых.

- Бизнесмен может быть Мастером?

- Бизнесмен – мастер управления. У него есть и
своя мерная величина – новая прибавочная
стоимость. За двадцать лет рыночной трансформации
России уже ушли с арены лидеры социалистического
периода. В условиях нового НЭПа без связующего
опыта нашего поколения может возникнуть огромный
разрыв. (Как нельзя, например, было понять всю
мощь и ужасы Великой отечественной воны без
общения с его участниками). Дело масте-ров не
допустить разрыва и вывести страну из
зигзагообразного движения к поступательному. А еще
очень важно развивать в себе мастера дела,
заниматься творчеством, воспи-тывать детей.

- Короче, не выпускать веревку?

- Ты понимаешь, что Мастер – это аллегория.
Но само понятие невозможно без внутрен-ней
энергии лидера. И главное, отношение к себе. К
своему не идеальному порой характе-ру, своим
качествам, своей лени. Каждый раз ты должен
сделать больше. Мастер горит внутри. Им движет
страшная мотивация, характер, стремление что-то
изменить. Если переносить на спорт, то дураки -
чемпионами мира не становятся.

- А если поближе к Городу, к реке…

- Пожалуйста. Мастер – это точка роста,
кристаллизации. Как кувшинки в болоте – они редко
встречаются. Их не бывает много, но от их
количества зависит климат в Городе.

Мы планировали во второй части уйти в
совсем другое направление (оставим тему в тайне до
следующих наших новелл), но наш новый герой
оказался настойчив.

- Волга для Саратова первична. Имена наличие
большой реки позволило развиваться городу. А если
обо мне, то я рано научился плавать, а в
дальнейшем был чемпионом области, Минздрава… С
детства я занимался водными лыжами. У отца всегда
был катер, яхта. Мне просто интересно рассказать о
моей страсти к парусам, дружбе с волной. Не
укрощение и не борьбе, а дружбе со стихией.

– А еще?

- Я дважды погибал в воде. Первый раз, когда
юности в затопленном гараже попал под ток. Второй
– когда почти сутки тонул на Азовском море...

Как Михаил умеет убеждать и доказывать,
знают многие. Он и нас убедил. К тому же будучи,
врачом в первой своей профессии, он изучал и
штопал человеческое тело. А в нем, как известно,
девяносто процентов воды. Позже мы разовьем эту
тему, до персонификации отдельных органов и
аллегорий соответствующих мест в Саратове. Позже
до нас дойдет, что проживает наш герой очень давно
в Волжском районе. Им же он некоторое время назад
руководил.

- Вода привлекала тебя с детства?

- У прадеда был дом на море, в котором
собиралась родня. Помню в четырнадцать лет я часов
десять подряд нырял с подводным ружьем.
Естественно заболел. Помню переживания
необыкновенные, перед глазами косяки рыб несколько
ночей, в бреду…

- Но дайвинг ты не пошел?

- Я всегда любил буйство стихий. В школе на
уроках труда мне разрешили делать по отдельной
программе виндсерфинг. И мы с отцом целый год по
чертежам из дерева и дюрралия вытачивали детали.
Фанерная доска, настоящий акриловый парус… Было
это в конце семидесятых. В середине девяностых,
будучи зрелым мужем, попробовав себя снова на
современной доске, и остался…

- И чуть было не остался на ней в 98-м…

- Как раз там я не стал больше никого и ничего
ждать. Доску неумолимо уносило в море. Я
оттолкнулся и поплыл всеми мне известными
способами к берегу. И к вечеру сумел добраться до
него. Об этом в Интернете давно гуляет мой
подробный рассказ. А год был интересный –
проверялась страна, люди.

После утверждение темы Михаил взялся за
проект, как у него принято, вникая во все сам, как
говорят, засучив рукава и выдав сразу на двух
листах только идеи на тему «Саратов на воде». Вот
некоторые из них.

- Мои предки жили около Волги. Предки были
дворяне и творческая интеллигенция, которые сильно
пострадали при советской власти. Есть фото предков
до 7-8 колена.
- Рыбалка на Волге. Рыбаки ждут не рыбу, а
удачу. Съемки под водой.
- Русалки на Волге.
- Съемки на самолете с видом на Волгу и старый
Город.
- Фонтаны, как вода без смысла.
- Административное Болото-город.
- Канализационный коллектор (кишки города,
город изнутри).
- Съемки дождя, стекающего по старому зданию
на тротуар, потом на дорогу, потом в коллектор и
потом в Волгу.
- Дождь, который смывает следы. Который
очищает. Который растит.

Уже много месяцев на самом видном месте у
меня дома весит огромная, и как мне кажется,
очень профессиональная фотография доктора Волкова
– тропический сквозной дождь во Вьетнаме. Вода.
Везде.

* - последние слова из опубликованного
интервью с А.Колесниковым


2. Чиновник – волк?

- На самом деле я волком – отстраненным
охотником, себя не чую, не чувствую. Я существо
социальное.

- И охоту ты не любишь?

- И охоту не люблю. Но в жизни охотится
приходится. Я воспринимаю охоту, как некую
функцию, как обязательство. И не из-за жажды
крови. Современная реальная охота с его
техническим оснащением больше напоминает убийство,
стрельбу в тире. Сходите на зверя, как встарь с
рогатиной и ножом, когда шансы равны. Или, как
римляне догоните зайца. В этом смысле спортивная
рыбалка, когда оставляют минимум рыбы на жареху и
уху, на-много благороднее.

- Но власть без охоты не ассоциируется. А ты,
как известно, туда наведывался. И не раз, а два.
Почему? Зачем?

- Не близкие люди до сих пор не могут мне
поверить, что я не ходил туда что-нибудь
«спереть», приспособить что-то к своему бизнесу…
Скажу, что второй раз я не готовился. Когда мне
предложили, я был в горах. И наболело. Был шанс
многое изменить. К тому же я отдаю себе отчет, что
во власть можно входить только командой.
Намечалась командная игра.

- Может не надо, тогда было уходить?

- Река власти часто извилиста. С порогами,
изменениями, а иногда вообще течет вспять.
Окунувшись в теме, я через несколько месяцев
оказался в другой воде, с другими отчасти людьми.
Хотя я не жалею. Чтобы что-то изменить нужно либо
ходить во власть, либо быть хозяином очень
крупного бизнеса. И в этом смысле я сделал все,
что в моих силах. Я заходил с одними людьми и
задачами, а оказался в другой реке. Вместо того,
чтобы бороться с силами извне началась (или
продолжалась) не конструктивная борьба в доме. А я
не могу работать без достижения конкретного
результата.

- И ты оказался в чужой игре?

- Правила игры, я уяснил давно. Но меня
называли романтиком, а я говорил – битвы между
собой для вас самое главное? Только для одних –
это шахматы, а для других – чапаевцы с жестким
исходом. Я, кстати, многих вполне устраивал. Всех
же устраивает трудоголик, который просто везет.

- Однопартийная система оставляет нам шанс?

- И если они не воспользуются им – грош им
цена. Хотя, я понимаю, как это сложно. Мир
централизуется в отдельных точках. А Саратов, это
не Шанхай, не Москва, не Лондон… Подобные города
становятся все более провинциальными. Нужна
комплексная идея выхода. В противном случае
вспоминается слепая пустая дорога до умирающей
Астрахани…

- Рыба закончилась, а другой идеи нет?

- Вот именно. Вспоминается еще посещение
мертвого шахтерского Города в Америке с
пятиэтажными, восьмиэтажными пустыми зданиями. Там
уголь закончился… Мы двадцать лет здесь только
сворачиваемся. Крупные деньги выведены. Немцы
Поволжья ушли. Крупные магистрали не
задействованы.

- Но у нас есть архитектура!

- Ты прав. Она у нас есть. Ели убрать нашу
архитектуру и Волгу, то мы останемся в поле.
Известно, что живя, в красивом месте, ты
по-другому ощущаешь мир. По-другому развиваются
твои дети. А воспитание – это не квартира с
четырьмя углами.

- Какой же выход?

- Команда должна взяться откуда-то извне. Я
убежден, что из своих ресурсов Город воспрять
практически не способен. Причем также опасно, как
отсутствие инвестиций, бесконтрольные вливания со
стороны. Чистые инвестороны со стороны, Город
только погубят.

- Но отчего они смогут прийти?

- Наверное, в случае чего?

- В случае чего?

- Только, если крупный скандал, или катастрофа
взорвет ситуацию. Взбудоражат общественное
сознание. Нам невероятно нужны люди с
международным сознанием, с осознанием себя, как
частичек мира. Мне представляется, что в идеале
придет небольшая группа со стороны и интегрируется
с крепкими управленцами на месте.

- Я боюсь не задать тебе самый главный вопрос?
Может, задашь его сам?

- Пожалуйста. В твоих ответах прослеживается
критика власти. Ты сам там был дважды. Что же ты
так мало сделал?
А ответ такой. Мне не стыдно ни за какую
работу, сделанную мной во власти. Я до сих пор
спокойно смотрю в глаза людям, и они не плюют мне
вслед. Это важно. Сделано не мало, но все
сделано не может быть никогда. Большинство
поставленных мне задач было решено. Во власти
немало интересных людей, работающих с большой
отдачей на Город. Но их меньшинство. Я их
уважаю, а огульно критиковать никого не буду. Я
живу в этом Городе, здесь живут мои родители и
дети. Поэтому я буду его развивать. Взаимная
критика всем только на пользу.

3. Идеальный город.

- Ты живешь, жил, посещал многие города
расположенные на воде: Саратов, Питер, Венецию,
Сингапур… Город должен стоять рядом с водой?

- Идеально – на море. Море – это аккумулятор,
который сохраняет тепло. И тем самым, делает
климат более комфортным.

- Географией мы не в состоянии управлять. Но
по сути, какой он – идеальный Город?

- Во-первых, Город должен быть разнообразным.
С разными нишами. Люди с разным менталитетом и
доходом должны находить в нем необходимые
увлечения и группы. Он должен быть многогранным. И
потому самый худший для меня вариант, если бы я
жил в огромной казарме, где все одинаково. Да,
прямые линии улиц в городах важны и более
функциональны, но психологами доказано дети в
городах, где есть изыски и излишества в
архитектуре развиваются более духовно и податливо.
Их развитие выше изначально!

- Саратов явно не последний из таких городов?

- Не последние, но вторым степенью
качественной характеристики Города - доступность
территориальная. А ее уже нет. Город остановился
физически и вскоре вступит в стадию коллапса.
Скажу, что нет даже наметок, чтобы транспортная
структура принципиально изменилась. Давно должны
быть готовы проекты ярусов над городом, мощные
разветвления, развязки…. Самое ужасное, что
по-привычке есть ожидание, что все само собой
рас-сосется. Не рассосется. Преобладание
психологии декларативно-созерцательного характера
над императивно-побудительным, к сожалению,
характерная черта нашего Города. А проблема
настолько большая, что давно нужно рвать и метать.
Брать линейку и сносить, для начала, хотя бы
мысленно целые кварталы.

- А если кто не согласен?

- Ты меня опередил. Идеальный Город такой, в
котором есть диалог власти с жителями. Не через
газеты и не через телевизор, а напрямую, с рядом
общих хозяйственных проблем власть должна идти с
вопросами к жителям Города. Ты помнишь, когда у
нас был последний референдум? А ведь диалог с
гражданским обществом, с бизнесом нужен самой
власти. Реальный диалог! У нас собирают иногда
крупный бизнес… в основном для отъема денег, а
нужна площадка для диалога. Нужно вспомнить,
сколько наработок в таких редких диалогах бизнеса
с властью остались нереализованными.

- Какие, например?

- Лоббирование прохождения дороги Москва –
Пекин через Саратов и Казахстан. Переработка нефти
до глубокой стадии. До красок, ацетона, покрышек…
Если взять чуть шире, то создание производств по
переработки глины, Хвалынской извести...
Использование потенциала технического, мозгов
университета и военно-промышленного комплекса.
Если мы не дотягиваемся до претензий на аналог
силиконовых долин (здесь мы далеко отстали), то
создание у нас одного из центров нано технологий
более, чем уместна.

- А чтобы ты поставил во главу развития
Города?

- Транспортный вопрос. И на него нужно
смотреть шире, чем проблемы движения в Городе. Нам
нужен новый международной аэропорт. Автомагистраль
Саратов-Москва. Причем совсем другого качества,
позволяющая доезжать до столицы не за десять часов
и с мучениями, как сейчас, а за шесть-семь.
И еще - мотивировать людей. Не управлять, а
находить, создавать для них ниши. Проблема в том,
что саратовцы не ощущают себя неким элементом
мировой системы, европейским (или азиатским)
человеком. Человеком мира…

- А какие для тебя основные слова,
характеризующие наш Город? В Интернете наиболее
часто на фоне Саратова употребляются –
«Холодильник» и «Сокол». Соколята закисли в низших
лигах, а холодильники выпускаются эпизодически и
мало.

- Если подряд и без градации, то Волга,
гармошка, калач, Гагарин, Чернышевский,
консерватория, Глеб-овраг, пыль… И очень красивые
женщины.

- Уже приятно жить? А что для тебя в Городе
первично?

- Я живу в Городе, где есть мои друзья, а не
некий набор архитектуры. Хотя в Саратове есть
определенный набор элементов, позволяющих
построить философию вечности своего пребывания. И
это очень важно. Одно дело быть готовым пожить -
поработать и рано, или поздно уехать. Другая
позиция – я готов здесь жить всегда и сделать
максимум, чтобы здесь жили мои дети и внуки.

- Вечный Город?

- Когда, как в некоторых городах Китая,
Италии, Египта, люди почувствуют непрерыв-ность
рода и своего пребывания, они и внешнему миру
относятся по-другому. Ощущения другие. Но это
касается не только Саратова. Разница в сознании,
когда продаются кварти-ры не старше пятидесяти
лет, и замки, как в Германии, одиннадцатого века
гигантская. Принцип до основанья, а затем,
действовал на этой земле давно. В России
памятников, зданий, построенных раньше
пятнадцатого века практически не найти. Не говоря
уж о картинах, утвари…

- Мы можем утонуть в этой горькой теме. И хотя
я помню, что ты хороший пловец, давай лучше
поговорим об анатомии Саратова. Где у него голова?
Где центр? Где сердце?

- Географический центр для меня – Театральная
площадь. Мозговой – Университет и другие крупные
вузы. Сердце, не как насос тепловой (у нас с этим
одни проблемы), а как элемент души, то это
театрально-музыкальная жизнь с консерваторией,
филармонией, драмой, ТЮЗом…

- Последняя группа вопросов уже традиционна. Я
подготовил их нашему другу, Игорю Алексееву**, но
он ответить на них не успел. А вопросы остались.

- Задавай.

1.Каким ты ощущаешь наш город?

Большой красивый парусник, стоящий в пыльной
степи рядом с Волгой. Нет ветра, нет мотора. До
цивилизации далеко. Оттуда помощи нет, и не
будет. Каждый выживает по отдельности. Работают,
поют, смотрят вдаль, надеются…

2. Хотел бы ты что-то поменять быстро? Ну,
памятник там поставить…

Аэропорт, дороги, сознание большинства.
Быстро не получится. Из быстрого нужно каждый
день менять к лучшему что-то вокруг себя –
предприятие, улицу, двор.

3. Ты веришь в более длинное, чем четыреста
лет прошлое Саратова? Были ли на его месте Гелон,
Буртас, Укек? Насколько легенды формируют место,
помогают ему?

Верю, что в таком красивом месте на Волге
всегда кто-то жил Века и тысячелетия. Потом
стали жить саратовцы.

4. Как будет развиваться Саратов? Вернет ли он
когда-нибудь звание столицы Поволжья? Станет ли
столицей?

Нет такой страны – Поволжье. Нет и такого
народа – волжане. И федеральные округа тоже
отомрут. Столицей чего быть? Не нужно
неофитствовать. Нужно сохранять этнические
ценности давно существующих народов. Столица – это
власть и деньги. Нужно искать для города другую
нишу. Вероятно – промышленную. Например, как
Манчестер в Англии.

5. Когда на Руси наступит благодать? Какое там
впереди будущее?

Благодать не наступит никогда. Потому что
всем хорошо не будет. Хотя конечно все в мире
стремится к покою. И если за благодать принять
покой, то когда-то он наступит. Но будет ли это
благодать для многих? А пока одни ждут благодати,
другие работают, развиваются, получают
удовольствие. Наш век короток. До покоя не много
осталось. Успеть бы чего…

** - Игорь Алексеев (1959 – 7 апреля 2008
г.г.) – наш друг, саратовский бизнесмен, боль-шой
русский поэт. Разработчик и вдохновитель
«Арт-системы». Победитель конкурса им.
Н.С.Гумилева. Документальный фильм «Продавец
крови» об Игоре в сентябре 2008 года удостоен
приза ТЭФИ.

- У тебя есть возможность отличиться, - сказал
тренер в тот момент, когда я к к двенадцати
приехал попрощаться с командой. – Где твоя форма?
- В машине. (Форму я взял на всякий-всякий
случай. Вдруг состав у наших будет не полный. Сам
же я достаточно сейчас полный, после легкого
вечернего отмечания серебра моих пляжников…)
- Иди одевайся. Народу нет.
Пока я одевался, народ подвалил, и я, как
часто теперь бывает, остался в запасе. Я даже
вздохнул. Два по сорок мне было бы сегодня не
кстати.
Во втором тайме тренер спросил меня: «Тебе
пятнадцать минут хватит?»
- Выше крыши, - сознался я.
Я вышел за двадцать. Забил гол (с ним мы
выиграли 4:1), выдал несколько неплохих пасов,
наговорился вдоволь - наподсказывался, набегался
перекатываясь всласть. Что еще надо?

- Порей возьмешь домой? Или ты не знаешь, что это такое?
- Белые мыши.
- Что-что?
- Корень порей утром, в сумраке, напоминает большую белую мышь.
- А вкус?
- Вкус я не помню. Вкус трудно сравнивать…

ты рассказала мне об Одиночестве наполнившем тебя
о физической невозможности возвращаться в тот же
дом, где живут помнящие его вещи

не с кем поговорить – не точно
не зачем, впустую
да и разговариваете вы со мной без ушедшего из
меня Одиночества