Улыбайся, даже если у тебя не осталось сил и всё
болит. Улыбайся, принимая, как обычные
обстоятельства, потери семьи, дружбы, представляя,
как она выглядит - смерть, пришедшая за некоторыми
твоими близкими. Улыбайся по-американски широко,
весело, проговоривая, как молитву : "Всё
будет хорошо..."
Что всё? Когда всё? Не думай. Улыбайся...

От записок из песочницы до мыслей бессонницы смешное расстояние...

За день на твой телефон никто не позвонил и я
засунул своё Одиночество подальше...

Не нужно прятать свою неуверенность, прикидываясь
интеллигентом.

Я бы опять написал "диалоги", но
диалогов на троих не бывает. Странный текст пьесы
обусловлен, рухнувшей сегодня в 7:55 утра попытки
мажорности предыдущего сообщения с красивой цифрой
пятьсот.
Итак, действующие лица : Первый (допустим -
Рыжий), Второй (допустим - Лысый) и,
соответственно, Третий - ненормальный Писатель (А
где вы видели нормальных писателей).

Рыжий: Пролетел и пятисотый.
Лысый: Пятисотый оптимистический.
Писатель: Лучше бы я ничего оптимистичекого не
произносил. Как произнесёшь - как зглазишь! Чем
больше говоришь о добре, тем больших жди потерь и
неприятностей.
Лысый: А ты и не клей лишнего оптимизма. Ты же
по определению, по тусклым морщинам на лбу в
лучшем случае на Рыцаря печального образа
тянешь...
Рыжий: Я бы сказал, что недотягиваешь. К тому
же здесь, куда не плюнь, поголовно рыцари печали.
Чаще пьющие.
Писатель: Я же зарёкся от осенних мелодий
уходить, слёз души не показывать... Не нужно это
никому, да и высказался я уже в грусти и
одиночестве на несколько жизней вперёд..
Рыжий: А я вот тебе предлагаю - тогда не пиши.
Не пиши совсем! Баста - отдохни, восстановись
чуть-чуть.
Лысый: Будь ты, как все, как мы: шманайся,
работай, величаво не фиксируясь думай.
Рыжий: Кайфуй, наконец, просто...
Писатель: Да не могу я - я же писатель.
Рыжий: Кто это сказал?
Лысый: Зачем?
Писатель: Сам. Все слова сказанные мои, а
пятисотый всё-таки славно проехал. Быстро. Мимо.

Побил ближайший рекорд ночного неспокойствия -
проснулся в три, полчаса поворочался, потом оделся
и, забрав с собой Джонленновича, перебрался на
кожанный диван в зал. Степан забрался в мою
закорючку тела, прижался ко мне, маленький
дурачок. Что бы ты понимал?
Мысли круговоротом без решений и сна,
заставили вскоре встать и включить компьютер:
лучше себя попыткой заснуть долго не насиловать -
проверено годами. Пришли два новых письма от
дочери: фотки девушки-подростка с пухлыми щёчками,
рассказ уже в сплошных орфографических аутах о
начале студенческой жизни. Пробило. Как у нас
принято, подробно ответил. В шесть двадцать пять
разбудил стандартным звонком сына. У него через
полчаса выход на остановку вахтового автобуса.
Поработал со стихами, с повестью. Разместил
кое-что на питерский сайт литсовета. В семь
тридцать начал писать план недели в промежутках
варки кофе и бритьём с использованием того же
кипятка. Степан Джонленнович всегда перемещающийся
где-то рядом почувствовал, заскулил перед моим
уходом. Пришлось отнести его к тебе , подавшей
первые признаки жизни, обнять-поцеловать и
посмеяться перед отходом.
У офиса подождал в машине долгожданного
Серёгу. Он вернулся вчера авторывком из Италии
через Москву, после мучительного откладдывания и
кругов на посадке в небе по даже привычному в
последнее время сжигания топлива и приземления
из-за тумана не в "нашем" Домодедове, а
дальше - во Внукове. Обнялись: двадцать дней без
партнёра - это много. Он посвежел, даже жирок наел
немножко. Он, как обычно, взрывоопасен и
по-юношески темпераментен с любого момента, Серый
- мой друг.
Работу описывать не буду - звонки,
разговоры, переговоры, поиски решений по вопросам
разной величины... Статью принесли о
друге-олигархе - порадовался я за Влада в
очередной раз.
На обед съездил к маме, где она, со своей
семидесятилетней ровесницей неумолкающей Люсей,
заговорили и закудахтали меня обо всём. О них рано
говорить старушки - жилистые, добрые, в уме и
здравии, конечно уже взрослые, тётушки.
Поехал опять на работу, а ближе к пяти
довёз тебя до врача и увидел отца недавно
похороненного студенческого друга. Окликнул его,
посадил в машину, проехались. Поговорили,
расстались по мужски очень, но нежно. Ах, Андрюха,
Андрюшка, наш Мавр...
Вот уже и вечер, сижу опять на компьютере,
круг замкнулся. Хороший, простой, разгулявшийся из
очень мрачных мыслей, осенний день, отправился на
финиш.

Прочитал очередной кусок интервью Бродского о том,
как смотреть мимо... того, чего не изменить и не
очень-то хочется видеть. Как бы так научиться
быстрей? Не видеть бы вокруг процентов на
девяносто.
Я то давно этому учусь, но скоро жизнь
пройдёт, а воз и ныне там - в проблемах извечных
моих (своих) накрывает и не даёт расслабиться
матушка-Россия...

- Поклянись читать программу до конца даже одному
читателю, поклянись не предавать своих друзей и
любящих тебя, не бросать своих детей на полпути,
жалеть слабых, помнить о родителях...
- Это само собой разумеющееся.
- Тебе7
- Нам всем.
- Если бы нам всем, то мы жили бы в другом мире.
- Тогда нам с тобой.
- Да. Если было не так, то мы бы с тобой не были
бы друзьями.

20.09.04 г. "Для набора ритма (прежде всего)
нужно хотеть его набрать..."

Нас забавляют круглые цифры. Мы отмечаем юбилеи,
подводим нулевые итоги. Отмечаются всегда и особо,
преодоление круглых спортивных высот: два метра
ровно, шесть, девять... Ты сам отмечаешь фиксацию
больших нулей на спидометре подзагнанной тобой
машины... Теперь вот и сайт у меня добавился: три
тысячи посещений, пятьсот заметок о жизни, о
литературе, о времени... Разницы нет, а приятно.

Погружённые по уши в интернет, часто совсем плохо
ориентируются в обычном мире. Благо, человек -
существо уникальное и способное на всевозможные
почти нереальные переключения.

29.09.05 г. "Творчество - это выход, но и
уход"
27.09.05 г. Перефразируя длинную мысль:
"Семья - это сложная объединённая система
защиты своего пространства"

В попытках решить что-либо во сне, ты только напрасно надвигаешь на
себя одеяло усталости.

- ...Но у них есть точка невозврата метров за
шестьдесят до земли.
- И?
- Когда они испытывали Як, то он уходил,
однажды при её проверке, вверх с одиннадцати
метров. Представляешь, как их ломало, - они каждую
трещинку уже видели, а не знали пойдёт ли самолёт
на второй круг?
- Ты знаешь почему я задумался?
- ?
- Моя новая книжка будет иметь название
"Точка невозврата".
(- Ты лётчик что-ли?
- Если бы...)

- Нашему Пал Палычу ровно месяц и мы выбрались в
тоже кафе. Он рядом в каляске лежит, и ты знаешь
кто к нам пришёл?
- Да откуда же? (Гадаю мимо)
- Тот же набережный кот со свадьбы. Он стал
значительно толще, но это он. Точно.
- Он вас курирует. Ему, видимо, поручено
сверху.
- Не знаю, не знаю. Может это просто
совпадение?
(Дальше мы смеёмся на телефонах)