(первая версия)
Действующие лица:
Кирилл – молодой человек с лидерскими
качествами, скорее всего хороший программист
Вера – девушка, из богатой семьи, давно любящая
Кирилла
Яков – друг Кирилла, давно, безнадежно и тайно
влюбленный в Веру, то-ли бизнесмен, то-ли
тянущийся в коридоры власти
Маша – подруга Якова, менеджер
Арсений – друг Кирилла, дизайнер, ироничный и
само достаточный чел.
Настя (Анастасия) – жена Арсения, домохозяйка,
мама двоих маленьких ребятишек
Слава (Вячеслав) – друг Кирилла, хоккеист
Евгения Андреевна – мама Кирилла
Михаил Иванович (Иваныч) – детский хоккейный
тренер Кирилла и Славы, друг Евгении Андреевны
Сцена первая.
Место действия пьесы – Россия, некий областной
город Пылевоград. Время действия – конец нулевых,
май.
В большой квартире Кирилла сидят и стоят сам
Кирилл, Вера, Яков, Арсений и Маша.
К. Я точно вернусь. Мне просто сейчас нужно
уехать. Вы же все меня хорошо знаете. Я слишком
долго обо всем этом думал. И конечно – это не
бегство.
Я. Оттуда обычно не возвращаются. Разве что в
гости.
К. По-разному бывает.
А. А некие озвученные принципы. Ты же сказал,
что мы изменим…
К. А ты помнишь, что нам всем через пару лет нам
будет по тридцать?
А. (с издевкой) Очень уважаемая причина свалить
из страны.
Я. А потом нам будет сорок, пятьдесят…
В. Ребята!
М. Прости, а что будет с Верой?
К. Но вы меня до конца дослушайте. Вера?! Если
все будет нормально, скоро приедет ко мне.
А. Что в твоем смысле – нормально? Уже не
нормально.
…Все. Молчу-молчу.
Я. Говори, Кирилл. Мы все тебя внимательно
слушаем.
К. Я хочу сказать тост. (Наливает всем вина)
Надеюсь, что вы понимаете – своим отъездом я
никого не хотел обидеть. Особенно мою… Веру.
А. (в сторону) Нашу веру.
К. Я думаю, что мы вдвоем разберемся, что нам
делать дальше. Но оставаться здесь я больше не
могу. Я понимаю, что мне каждый день будет не
хватать вашей дружбы. Пять лет Универа – лучшее,
что можно было придумать в этой жизни. И… после
него было тоже не плохо, ребята.
М. Это не плохо было с тобой. Ведь ты придумывал
наши походы, поездки, обсуждения, маскарады…
А. Приколы…
Арсений эмитирует пас клюшкой на Якова. Тот
бросает мистическую шайбу в сторону Кирилла,
который эмитирует, что с трудом ее ловит ловушкой.
М. Ты больше всех говорил нам про идеалы, про
ослабленную страну. А том, что здорово вместе
воспитывать наших детей?
А. Полноте – одни разговоры. Детей воспитываем
только мы с Настей.
К. Арс, я не договорил.
А. Ну, извини. Завершай, а то бокалы перегреты.
К. Не в оправдание, но… Мы живем в современном
мире, где есть великий и могучий Интернет. Есть
телефоны, в конце концов. Я абсолютно уверен, что
нам будет не менее интересно общаться дальше. И
хотя мне позарез надо уехать, я не извиняюсь, а
просто хочу выпить за вас – за моих друзей.
А. Аминь (все чокаются и выпивают)
М. А я хотел бы поднять тост за то, чтобы мы все
надолго не расставались. Мир же меняется. Вот
только что Яков был у своих предков на берегу
Мертвого моря. Они могли бы здесь остаться
квалифицированными врачами…
К. Но Яков же говорил, что им там лучше?
Я. Так и есть. У них там началась вторая жизнь.
Они при некоторой не хватке средств, выглядят
очень даже счастливыми.
А. А когда она наступает – хватка?
Я. Когда выигрываешь случайно миллион.
А. Я – не выиграю. Скажу тебе Кир, что врачам
сложнее.
К. Да я вернусь!
А. Программисты могут работать везде. А
архитекторам, врачам, юристам нужно подтверждать
свой статус. И не факт, что из-за этого не нужно
что-либо в жизни менять. Главное, где бы ни было,
чувствовать себя на месте.
Я. И ты думаешь, что Кир будет там себя
чувствовать лучше? Мои мечтали сначала
квалифицироваться врачами, а сейчас уже, видимо,
успокоились. Но правда – выглядят они хорошо.
Потому что уехали вдвоем, наверное?
В. У каждого свое счастье.
М. И как будет выглядеть счастье в их годы у нас
всех? Ты забыл, Кир, как давно говорил, что
оставаясь вместе с друзьями, мы можем надеяться
сохранить наши идеалы?
К. Говорил? Не помню.
А. Еще в школе. И про ослабленную на
человеческий ресурс страну.
М. И про то, что здорово, когда-то воспитывать
наших детей вместе?
К. Я не отказываюсь, но… я должен уехать.
В квартиру входят Екатерина Андреевна и Михаил
Иванович. Все здороваются.
А. Вот нас старшее поколение рассудит. Михаил
Иваныч, Екатерина Ивановна, а многие из ваших
друзей подались жить за границу?
Е.А. Я знаю несколько примеров. Когда в 87-м им
разрешили, немцы, евреи первыми уехали. Помню, что
мы не осуждали их тогда – время было бурное, было
некогда. И я даже уверенна была, что многие
вернуться. Потом мы о них почти забыли, а сейчас
друг друга в компьютере вновь находим, общаться
начинаем.
К. И как им там?
Е.А. Ну, ты же знаешь - на улице там точно никто
не остался: все – устроились, все – работают,
живут...
М. А вы - Михаил Иванович?
М.И. А что я? Я мальчишек всю жизнь тренировал.
Несколько из них, может быть даже лучших, уехало.
Некоторые родителей своих туда перетянули.
Мы тут с Катей рассуждали о Кире много. И
пришли к странному выводу - каждому последующему
поколению на Руси почему-то чуть тяжелее, чем
предыдущему. Удивительно, но вам тяжелее, чем нам.
Не смотря на то, что вы не прошли комсомольских
собраний, и по определению можете быть более
свободными, чем мы. Удивительно, но свобода
становится проблемой.
Е.А. Удивительно, что мы не создаем условий
жизни здесь. И ищем более простой выход там. Я
сына своего обвинять не имею права. Ведь каждый
имеет право поступать, как захочет. Нельзя за
выбор пути кого-то обвинять?
К. Мама…
Е.А. У меня к вам предложение. Давайте в этом
доме будем продолжать иногда собираться пока ты не
приедет Кирилл. (включает музыку)
На фоне «разброд и шатания», Яков просит отойти
Кирилла в сторону.
Я. Ты не должен оставлять Веру.
К. Я и не собираюсь это делать. Летом она
заканчивает учебу в Универе.
Я. Ты думаешь – ее родители отпустят? Они ей уже
кислород перекрывают.
К. Откуда ты знаешь?
Я. Чувствую! Нас было пятеро, Кир. Осталась
четверка, и есть ощущение, что ты бросаешь не
только Веру, но и нас – твоих друзей.
К. Проблема в том, что мы выстроили некое свое
маленькое общество с принципами далекими от
гламурных и снобов. Но наша дружба, если это
дружба, наша компания-то никуда не денется. Ведь
правда же?
Иваныч прав - свобода становится нашей
проблемой. Но наши отцы не могли даже
предположить, что можно быть автономным и работать
в стиле фрилансера.
Я. Они и слов таких не знали.
К ним подходит Арсений.
А. Не тайны?
К. Думаю, нет. Мы опять обсуждаем – служить ли
большой компании, стремится выиграть гранд, или
оставаться тем же вольными фрилансерами.
А. Вы в курсе первой трактовки слова?
Я. Я – нет.
А. Фрилансер изначально – средневековый наемный
воин.
К. Не хоккеист? (пошел условный пас)
Я. Не финансист? (второй пас мифической
клюшкой)
А. Воин! (Арсений ловит в кулак условную шайбу,
и герои встречаются в приветствие в воздухе тремя
кулаками)
Я. Прикольно. Увы, но деньги в этой жизни решают
почти все. Воины, имеющие финансовую
независимость, могут многим управлять.
А. Иллюзия. Мы тоже это проходили – либо воин,
либо деньги. Деньги дают некую свободу, но и
ограничивают. Мы начинаем им служить, управлять,
присматривать.
Я. А я бы присмотрел за некоторым их
количеством.
К. вы лучше присмотрите немножко за моей Верой.
А. Попробуем.
Ребята обнимаются и возвращаются в сторону
глубины комнаты-сцены. Кирилл подходит к Вере.
К. Пойдем, потанцуем.
(Гаснет медленно свет, а сцена разворачивается
на 180 градусов)
Сцена вторая. (не дописана – предполагается, что
здесь будет больше действия; может драка?)
В кафе сидят Слава и Настя.
Н. По большому счету он ничего не объясняет.
Получил хороший гранд, но раньше, я помню, он от
подобных предложений отказывался.
С. Он ничего и не должен объяснять. У каждого
есть право попробовать. Захотел – уехал, захотел –
приехал. А вот нам без него будет сложнее.
Н. А ему без нас? Я думаю, что он до сих пор не
может отойти от потери Лехи. Но мы же все
переживаем и… (не находит слова).
В кафе входит Арсений.
А. Привет любимая (целует Настю). Привет Славик
(здоровается со Славой) Мы победили и враг
бежит?!
С. Мы то победили, а вот с капитаном явная
заморочка происходит. Без капитана будет тяжело.
А. Да, парень меняет команду, флаг, гимн.
С. Ты думаешь – у него получится?
А. Не знаю. Говорит, что вернется. Мы все за
одну команду по-прежнему играем?!
С. Еще бы знать название нашей команды. Скажу,
что, увы, что по мне за океаном не плачут. Ростом
что–ли не вышел? А вот Кира наверно бы и там смог.
Из него такой интеллектуальный и техничный центр
получался.
А. Слушай, Слав, а почему он хоккей так рано
бросил. Из-за учебы? Леху то намного позже убили.
С. Конечно, позже. Ты знаешь – ведь он во всем,
как известно, талантлив. И чертовски упорный. И у
нас он, уверяю тебя, лучший был. Мы с Лехой с ним
последний год в одной тройке играли. Иваныч даже
однажды сказал, что видит нас всех в сборной
России. Подстегнуть хотел, думаю. И вдруг Кире
совсем неожиданно вызов в юношескую пришел. У него
запаса тогда до юношей года два было, а его уже на
перспективу подтягивали.
(задумался)
Н. (в нетерпении) Ну, и…
С. И именно там, на том сборе, он получил первое
сотрясение. Там на базе человек сорок собрали, и
столичные всех ломали на всякий случай.
Н. Ломали своих?
С. А как ты хотел: хоккей – это жесткая игра?
Кира, увы, тогда толком не восстановился. Полез на
следующей пред сезонке к воротам и попал в
коробочку. Второе сотрясение. Короче, не судьба.
Вы же все еще спец. школу к тому же заканчивали.
Таких других упорных, чтобы и там, и там успевать,
я не помню.
А. Да, ладно. Что у хоккеистов – три класса
образования?
С. Типа того. И нормальную школу совмещать было
– не реалка! Тогда одновременно надуром рос
организм и зашкаливали нагрузки. Ощущение, что
только до кровати доходишь, и нужно снова коньки
одевать.
А решение уйти, я думаю, он принимал вместе
с Екатериной Андреевной. Либо учиться, либо бегать
по льду со встряхнутой головой. В этом смысле, он
может быть вовремя «встряхнулся».
А. Да, уж, голова у него метафоричная, не
простая.
Н. Екатерина Андреевна всем нам давно, как
вторая мама. Не ужели, Арс, она не может его
остановить?
А. А зачем? Мне кажется, что мы уделяем этому
событию слишком много внимание. Время без нас все
расставит по своим местам. А Екатерина Андреевна,
как мудрая женщина понимает это лучше нас. Я
уверен.
Сцена третья.
Кирилл и Вера (в постели)
В. Они меня просто тупо не отпустят.
К. Тебе уже не семнадцать лет. Ты взрослый
человек. Закончишь летом институт…
В. Мне не надо тебе объяснять, что у папы
серьезный бизнес. Он запланировал мне летнюю
практику в Лондоне. А потом собирается поручить
мне свой рекламный отдел. Ты же знаешь, что у него
все расписано. И мама, как будто специально, в
последнее время не очень хорошо себя чувствует.
Кирилл, я – единственная дочь!
К. Ты – бесправный ребенок!
В. Не говори так! Ты знаешь, что мои очень
хорошо к тебе относятся. Хотя сначала были в
штыки.
К. Мама - не была, а отец твой со мною временно
смирился. Тогда же, вначале, тебе было всего
семнадцать лет. Тогда они испугались.
В. Отец год говорит, что готов подпустить тебя к
бизнесу. Встреться с ним. Почему ты не сходишь к
нему поговорить?
К. А потом всю жизнь быть ему должным? Хотя я и
так ему должен – я ведь встретил тебя.
В. Я не понимаю, почему ты собрался так скоро?
Мы же договорились все решить после моего диплома?
Осталось всего несколько месяцев! Мама, очень тебя
любит.
К. Грант уйдет. А мама, согласен, у тебя мировой
человек. Я разговаривал с ней сегодня по
телефону.
В. О чем, Кирилл?
К. О тебе. О чем же еще?
В. Что с тобой произошло, Кир? Еще недавно, ты
говорил так много и правильно про любовь. Кир, ты
меня больше не любишь?
К. Не правда. Люблю! Но мы так давно с тобой
знакомы, что это нельзя назвать одним чувством. Ты
мне не только близкий друг и любовница, но и
сестренка, например. Я так хотел иметь сестренку.
В. А я хочу быть твоей женой. Я так никогда не
хотела, а после того, как ты принял решение
уехать…
К. Давай завтра подадим заявление, и я тогда
уеду отсюда женатым человеком.
(смеются)
В. Не упрощай. Как ты сможешь там без меня?!
Найдешь себе красивую подружку.
К. Вряд ли. Ты самая моя большая проблема. Я так
привык к твоему голосу, волосам. Всем запахам.
(целуются)
К. Нет, ты не проблема. Ты – счастье.
В. Я – Вера.
К. Помню. Я почти всегда знаю, что ты думаешь.
Даже когда молчат твои глаза. И я не прав, что не
могу в этот раз остаться.
В. Мне не понятно - почему, Кир?
К. Я не знаю, смогу тебе сейчас все объяснить.
После того, как они убили Леху, во мне что-то
сломалось. А я всегда был заводилой.
В. Ты такой и есть. Я встретила тебя через год
после.
К. Я помню. Не только встретила, но и в каком-то
смысле вытащила.
В. Ты всегда говорил, что мы изменим этот
мрачный город. Эту страну. Ты всегда был впереди
всех нас.
К. По инерции. Я говорил все это по инерции. Не
изменим. То есть вы может что-то и улучшите, а я
не хочу здесь что-то менять. Обожженные окончания.
В. Что-что?
К. Они оглушили меня реальной потерей. Что мы
можем сделать ему? Сходить на могилку? Поговорить
с его больной мамой?
В. Кир, опомнись, это давно прошло? Что
изменилось сейчас? Тебе там (показывает в сторону
окна) будет лучше: без меня? Без Евгении
Андреевны? Без ребят?
К. Не знаю, но я попробую.
В. А я?!
К. А ты приедешь ко мне… и родишь мне трех
мальчиков и двух девочек.
В. Почему девочек меньше?
К. Так получилось.
В. Ты не договариваешь, Кир? Ты впервые за все
время нашего знакомства мне что-то не
договариваешь? Почему?!
(Вера ревет и убегает за дверь)
К. (вслух к залу) Потому что просто не могу
сказать. Потому что я не могу тебе сказать, кто и
как «заказал» Леху. Я теперь, к своему сожалению,
слишком многое знаю.
Сцена четвертая. (не дописана – молодежный
сленг)
Веселые проводы в кафе. Яков, Арсений, Слава,
Настя, Маша.
(Описать молодежную веселую тусовку, где
пробиваются следующие мысли. Кирилл может уехать в
том числе и потому, что мир хороших людей
Пылевограда тесе - Евгения Андреевна «встретила»
Иваныча. Вторая тема сцены – подпольная борьба
Маши за Якова и раздвоенность Якова, реально
любящего Веру. Маша в сцене должна больше других
пытаться убедить Кирилла – принять решение
передумать. А так приколы, приколы, приколы… Самая
веселая и насыщенная сцена первой части)
С. И тогда я выскочил на пустые ворота.
А. И промахнулся.
С. Нет, нет. Почему-то не стал бросать и
зачем-то отдал пас назад (эмитирует передачу
клюшкой шайбу на Якова).
А. А-а, Яков, растерялся?
Я. Я вообще-то переправил шайбу тебе – замыкай!
А. Ах так. Короче мы запутались. Запасовались.
С. А мне нужно было завершать проход самому.
А. Не всегда получается. Для этого и нужны
партнеры, друзья. Хотя бы чтобы отвлекать.
Я. Я думал друзья не для этого.
С. Но есть темы, Яков, которые ты должен решить
сам (смотрит на девчонок). Вот Арс, красавец!
А. Ну если о нас с Настей, то все результативно
получается. Яков, ты на очереди.
Я. (придуряясь) О чем это вы?
С. На твоей с Машей свадьбе погулять хочется.
Я. Успеете. Пойдем те лучше к девчонкам, а то
они без нас явно соскучились.
Н. (в беседе с Машей) Это только со стороны
кажется, что они растут очень быстро. Каждый день
с ними, у них происходят новые события. А наша
задача сводится к умению направлять и охранять их
от случайностей.
М. Я так хочу иметь детишек!
Подходят ребята.
А. (подхватывает) Чтобы об читаться книжек.
М. Детских книжек.
А. Разных книжек – дети же растут.
М. Дети часто врут?!
Н. Фантазируют и мечтают.
А. И сегодня в мае я предлагаю тост, чтобы
каждый был здесь, как ребенок - прост.
Я. Прост, как толпа. А мы - другие.
А. Много таких не таких в современном мире?!
Я. А как вам идея отъезда нашего друга?
М. Что ему не хватает ребята, у меня голова идет
кругом?
С. Я не думаю, что нужно лить горькие слезы.
А. Вот-вот. Съездит, посмотрит, опыта
наберется…
М. И вернется?
Я. Или не вернется.
В кафе входят Кирилл и Вера.
К. Салюты собратьям.
Я. (будто подносит микрофон для интервью) Вы
думаете еще по-русски? Что Вам важно сегодня,
дайте понятья?
А. Я тебе подскажу. По нашим понятьям за отъезд
принято выпить.
С. Хоккеистам нужен режим, но с вами, друзья, не
выпить!
(все четверо стоят, и как бы пасуют мысли друг
другу)
Антракт
Сцена пятая.
Прошло пару лет. В той же квартире Кирилла
Евгения Андреевна и Михаил Иванович. Евгения
Андреевна протирает тряпкой пыль, а Михаил
Иванович стоит с книгой в руках. Судя по верхней
одежде на вешалке – на улице зима.
Е.А. Миша, как я давно здесь не была? Кир
старался исторически ничего не трогать. Фотография
моей мамы - бабушки Киры, моя. А вот фотография
Веры.
М.И. (несколько в сторону) Потерял он свою Веру.
(обращаясь к Е.А.) По факту, мы не были здесь
ровно две недели. Всего-то.
Е.А. (держит две фотографии) Удивительно, но они,
и вправду кажутся, очень похожими. Как близкие
родственники. А Веру тоже понять можно - любая
молодость проходит. Да он и сорвался тогда, как
сумасшедший. Никто не ждал.
М.И. Значит, ему было так надо!
Е.А. Мишенька, я никого не корю – я констатирую.
М.И. Наше поколение, если ты помнишь, тоже пошло
в девяностые кто куда.
Е.А. Врассыпную. А до этого, страна была, как
одно целое - единый спивающийся организм.
М.И. Но всем было проще.
Е.А. До такой степени, что многие просто не
дожили. Мужики к стакану, как на фронт шли. Вот
нашим дедушкам на фронте, наверное, проще было.
М.И. Встал по приказу и умер сразу. Ты забываешь
про раненных и пленных.
Е.А. Получается – иллюзия того, что хорошо, там
где нас нет.
М.И. Точно. Получается, что не надо загоняться,
Кать. Ты сама говорила, что человеку время от
времени необходимо одиночество. Вот Кир и поехал к
нему, к одиночеству своему на свиданку.
Е.А. Ты становишься все образней, Миша? Я
говорила, что есть такие люди, которым оно
выпадает. Как и любовь. Вот мы с тобой, сколько
были одиноки? Но почему это все нашим нам? Столько
людей живут, припеваючи, и не мучаются. Ты вот
зачем-то читать книги стал, Иваныч? (Вера
протирает фото Хемингуэя и поворачивается к М.И.)
М.И. Старею. Верно, ведь говорят, что от кого
поведешься… Ты знаешь, я в юности всего этого был
лишен.
Е.А. Самолишен.
М.И. Так сложилось. Он вот, например, (кивает
головой в сторону фото Хема) писал о пропойцах –
американцах, о потерянном поколении, а мне кажется
все время о нас.
Е.А. Мне попался тут современный русский писатель
– так он все время произносит об «дважды
потерянном» поколении. В смысле, до перестройки –
мы не имели шансов, а после – шансы все потеряли.
М.И. Это для меня слишком сложно будет. Я читаю,
как корова траву ест. Сочная трава – иду дальше,
сухая и противная – разворачиваюсь. У него вот
(опять кивает в сторону фото Хема) для меня -
сочная.
Е.А. Ты становишься сентиментальным, Иваныч.
Смотришь, так до стихов дойдешь?
М.И. Не дойду. Мне близка твоя теория, что поэзия
скорее опасна. В ней столько минора. Особенно – в
русской.
Е.А. Это не моя теория, а моей подружки. Клава,
вообще считает, что поэзию нужно запретить.
М.И. Ну, это совсем круто! Ты же мне сама, то
Пушкиным, то Маршаком радуешь.
Е.А. Еще детские стихи есть. Но Клава, точно
права - депрессивных текстов на порядки больше.
Особенно опять же почему-то в русской поэзии.
М.И. Вот поэтому, я читать стихи не буду. Это
точно! Зачем нам минор, Кать!? Хоккеисту минор не
нужен – не победишь с ним.
Е.А. А ты всегда прячешься за свой хоккей. Это
удобно.
М.И. (несколько обиженно) Я был защитником, Кать.
Ты же видела - там у нас на площадке никуда не
спрячешься. И под шайбы защитникам ложиться
реально надо.
Е.А. А нападающим?
М.И. Нападающим - по случаю, а защитникам – по
работе.
Е.А. У меня с детства не укладывается в голове
подвиг Матросова на амбразуру.
М.И. Мы там не были. В состоянии аффекта все
равно, как умирать было.
Е.А. И все-таки им ясен был враг и цель. И в этом
смысле им было проще.
М.И. Особенно когда сзади НКВ-дешники с
пулеметами.
Е.А. Не перебивай. И им было проще, и нашим
родителям, и нам с детскими лагерями и
пионерскими гимнами. У нас в сердце была самая
лучшая страна. С веселыми комедиями и советским
неведеньем, что там за границей творится. Жила, за
зелеными радужными стеклышками крепкая
интернациональная семья и школа, поющая о светлом
будущем, которое вот-вот наступит.
М.И. И вот оно наступило!
Е.А. Ты думаешь? (Е.А. останавливается)
М.И. Я шучу. У меня оно наступило несколько лет
назад. Мы просто были тогда моложе, Кать. Это
главное. Давай я тебе помогу.
Е.А. Договаривай.
М.И. Что договаривать, Кать? Я наконец-то
встретил тебя. И ты опять преувеличиваешь –
крепкие семьи после войны были у тех, где были
отцы и деды. После войны достаточно редкий случай.
Дай помогу!
Е.А. Не мешай, Мишь, - мы успеваем. Прости. Я все
время думаю о Кирилле. От чего он убежал? Вот,
если бы он жил в крепкой семье сразу. Я собирала в
этом доме его ребят, но этого оказалось мало. Саша
рано спился. Дедушки? Один дед – мой отец, еще в
тридцать седьмом был репрессирован, другой – от
ран фронтовых, за долго до Кирилла умер.
М.И. Вот-вот. А у мальчиков должны быть живые
примеры перед глазами. Для них уже нет Маресьевых,
Матросовых, Гагариных. Им нужны свои, близкие.
Понимаешь?
Е.А. Понимаю. Поэтому отдала его щупленького в
хоккей. Только не получилось у него…
М.И. Я так не думаю. Ты все правильно сделала. В
большой спорт проходят единицы, а учатся мужеству,
ловкости – все. А настоящие герои оказываются
ближе. Рядом. В телевизоре, в соседнем дворе.
Помнишь, тогда зимой заливался катками весь город!
Е.А. Мы с девчонками ходили, катались.
М.И. Вот. А русский хоккей нужно было придумать,
чтобы герои были рядом. Если ты помнишь, то в
советские времена играли практически без денег.
Любители, но герои!
Е.А. Герой ты мой! Скольких ты мужиков воспитал!
М.И. (несколько с досадой, но весело) Мне это
нравится. Своих жалко только нет.
Е.А. Эту тему опустим, Иваныч. Скажи лучше, как
ты думаешь, сколько лет мне приходить сюда еще без
Киры?
М.И. Во-первых не тебе, а нам. А во-вторых… я не
знаю. Но скажу одно - ты правильно сделала, когда
сразу переехала ко мне. Мне твои сырые глаза
больше не нужны.
Е.А. Это было твое обязательное условие, если
помнишь. И я рискнула. А что мне оставалось
делать?
М.И. Надеюсь, ты себя не коришь? И Кирилла,
отчасти освободила?
Е.А. Ты тоже так думаешь, что у него появилась
возможность уехать? Развязались руки?
М.И. Никто не знает, как бы было по-другому. Но
ты сделала все правильно, а Кира рано, или поздно
вернется.
Е.А. Он вчера опять сказал, что остался всего
месяц до завершения контракта. Но он столько раз
уже собирался приехать, что я уже не верю.
М.И. Ну, съездишь опять к нему сама.
Е.А. Я же не об этом. Ему разобраться в чем-то
еще нужно. Что ж они такие молодые, а
замороченные?
М.И. Нормальные.
Е.А. Я долго думала, что нам тяжело - «дважды
потерянные» там... А нам, получается, было проще.
Я вот Кирилла в двадцать с небольшим родила. И так
многие поступали. Студенческие свадьбы, ранние
дети…
М.И. Нам делать было нечего. Свободная любовь не
приветствовалась, а тут хоть вечером в постели
оторвешься.
Е.А. Какой ты временами грубый, Миша. Свободной
любви не бывает!
М.И. Я хоккеист, Женька. И говорю правду. Тебе
досталось тело и душа хоккеиста. Ты помнишь, что я
в театр то первый раз с тобой несколько лет назад
пошел?
Е.А. (с любовью и иронией одновременно) Как мне с
тобой повезло! Но, вот, и Клавдия вчера сказала,
что если бы мы не встретились, то Кира бы не
уехал.
М. Клавдия сказала! Ты помнишь, что мы
встретились с тобой на спартакиаде каких-то
народов примерно сто лет назад? Ты тогда мимо
прошла.
Е.А. Пробежала. У меня уже был тогда Саня, ты же
знаешь? И я не могла что-то изменить.
М.И. Вот и я изменить не могу. Мне кажется, что
нам нужно быстрее покинуть Киркину квартиру.
Давай-ка еще одну тряпку. Давай - давай.
Е.А. Ты лучше чайник поставь, Мишь. И сделай
бутерброды.
(Михаил наливает и ставит электрочайник)
Е.А. Скажи, а что все-таки тогда, по-правде,
случилось с Лехой?
М.И. (останавливается) В той истории есть много
темных пятен. Ну, а если совсем сухой остаток, то
над ним надругались и забили в отделении.
Методично, последовательно, и до конца. И никто
ведь толком не ответил. Слух был, что был даже
заказчик.
Е.А. Кому понадобился двадцатилетний мальчик?
М.И. Допустим, что он здорово с кем-то повздорил.
Они же все трое без башенные были: Кира твой,
Славик, и самый дерзкий из них – Леха.
Е.А. А я думала – Кира, был поспокойнее?
М.И. Он их умней всех был. Интуитивно и так. Но
дури и самоуверенности хватало у всех. И Леха, вот
видишь, нарвался.
Е.А. Он тоже был в Веру влюблен?
М.И. Ну, я там, у бортика об их увлечениях не
спрашивал. Я играть их учил.
Е.А. Точно, точно. Помню в первый раз они пришли
домой вместе с ней втроем: Кира, Лешка и Вера. Я
их накормила мамиными котлетами… (опять
задумалась) Скажи, а что не было возможности было
тех уродов наказать? Почему их так и не посадили?
М.И. Я думаю, что дело тянули, искусственно.
Начальник отделения был разжалован, и как-то
умудрился «слинять» за границу. Потом в Чечне в
командировке (как они могли их вообще выпустить!)
один из этих погиб. И его, как у нас водится,
сделали крайним - все на него списали. Так, хватит
убирать, идем чай пить. Садись. Сильный всегда
прав.
Е.А. (моет руки) Их поколение можно назвать
чернушное, бесправное, больное… Пепси нельзя
сравнивать с молоком.
М.И. Или квасом? (меняет тему) Но пустое, Кать.
Лучше скажи - говорят, что в школьные годы к вам
сюда приходило по пол команды?
Е.А. Ну, не пол. Максимум человек семь-восемь. А
позже ребята из класса с девчонками.
Пересекающийся ото всюду был только Лешка. До сих
пор не верится, что был. Представляешь, что здесь
они танцзал устраивали. И я с ними танцевала.
Удивительно, но как-то интегрировалась…
М.И. Ты могла. И хорошо, что квартира позволяла.
Е.А. Ага. Такая огромная переделанная сталинская
комната с кухней и двумя спальнями от последней
бабушкиной любви - академика. Представляешь, что
когда-то академикам такие квартиры давали! Иногда
ребята здесь в первый раз встречались, влюблялись.
Мама чуть ли не каждый день пироги пекла и уходила
часто к соседке. Нам с мамой так было лучше - Кира
у нас один остался, мужиков своих уже не было. Да,
и интересно с ними очень было.
М.И. Ты им, как старшая сестра была?
Е.А. Так получилось. Говорят, что я выглядела в
тридцать пять на двадцать с небольшим. Это – гены.
Мы иногда фильмы с разбором полетов с ребятами
смотрели, а пару раз – слайды доисторические. Я в
наших поколениях тогда я не очень-то видела
разницу. Дом этот послевоенный, «сталинский», и
сюда к маме я всех своих подружек водила. Она нам
уже тогда пекла свои знаменитые пироги…
М.И. Я не застал.
Е.А. Да, сейчас мамы нет, Кира уехал, и народ
традиционно собирается здесь лишь раз в год на
годовщину смерти Лехи.
М.И. Почему здесь?
Е. Не знаю – традиция. Комната большая.
(смеются)
М.И. Поднимаемся надо идти. Ты и сейчас у меня
очень даже в порядке. Моя…
Е.А. Ничего. Ты же знаешь, я не умею долго
грустить. Допиваю чай, и идем. Мишь, а правда, что
ребята могли всей своей тройкой в сборную
попасть?
М.И. (не сразу) Думаю, что нет. Так сейчас не
бывает. Но твой точно был распасовщиком от бога.
Как он успевал при этом учиться, только ты
знаешь?
Е.А. Он не все успевал.
М.И. (разгорячившись по ходу) Представляешь, это
он заставил своих крайних – Леху и Славку,
смотреть матчи в записи - как финтили отчасти
забытые Мальцев, Харламов, Буре... Это он после
моей тренировки рисовал-разрисовывал им всякие
замысловатые схемы. Ему пятнадцать лет было! Я
удивлялся, когда листочки в раздевалке находил.
Потом мы с ним его каракули разбирали. Как два
тренера, представляешь!
Е.А. Представляю.
М.И. Да, что об этом говорить – воздух
сотрясать.
Е.А. Иных уж нет, а те далече.
М.И. Вот, вот. В спорт можно войти только раз.
Одному голову стряхнули, другого убили.
Е.А. Третий же играет.
М.И. Он сильно «сдулся» после них. Без них.
Та-ак, деньги платят. А больше ничего спортсмены
обычно не умеют. Ладно, пошли.
Сцена шестая.
Кирилл сидит полу боком, глядя на экран, где-то в
европейском кафе. Используется одна из сторон
декораций первого кафе с другими фотками (или
картинами), так как мир покрывают единообразные
франшизы. В другой части (не измененной – в
Пылевограде) сидит полу бокок к экрану Арсений. На
стенах висят телевизоры, которые передают
изображения друзей и их разговор.
А. Так ты опять не приедешь?
К. Ты, как моя мама. Попробуй представить, что я
никуда не уезжал. Думаю, у вас мало, что
изменилось бы.
А. Все не так, Кир, но отсюда ничего не докажешь.
Если у тебя изменения в делах душевных и личных?
К. На личном фронте без перемен, Кир. Холост. А
вы с Настей, слышал, третьего ждете?
А. Мы пошли за вас за всех на перевыполнение
плана. А у тебя?
К. У меня по-прежнему плана нет, но появилось
некое понимание. И еще, я не много разобрался с
понятиями русской эмиграции. Даже подобие книги
заканчиваю.
А. Подобие, или книгу?
К. Мне честно не хочется, Арс, выпендриваться.
Текст один, если тебе угодно.
А. И что там нового с эмиграцией?
К. Нового совсем мало. Русские по-прежнему толком
не создают в разных местах земли даже подобие
своих общин. Здесь максимум дружат небольшими
группами.
А. Не вижу разницы с нами.
К. На втором поколении начинают забывать свой
язык, на третьем четвертом меняют фамилии и почти
растворяются в окружающей среде.
А. А другие народы разве не так?
К. В основном – нет. Более того, скорее всего
только мы, русские, готовы быстро и напрочь забыть
собственные привычки и национальные традиции.
А. Ты не преувеличиваешь? Какие традиции?
Матрешки, кокошники, «Калинка» и «Яблочко»?
К. Вот ты пытаешься дальше пойти, но я говорю,
допустим, о культуре. О Пушкине, Чайковском,
Малевиче…
А. Ты говоришь об интегрированных, и то непонятно
как, в этом быдле великих? Какой Пушкин русский?
К. Они и есть наш народ. И если я преувеличиваю,
то не сильно.
А. Слушай, Кир, а оттуда больше понятно, как
глубоко мы засели в дерьме?
К. Еще как понятно, Арс.
А. Но уверяю тебя здесь, в Пылевограде, мы все
это тоже понимаю.
К. Но может не чувствуешь, что все так трагично.
А. Еще как. Съезди для интереса в Москву.
Убедись, что в любое время года там, как грачи
прилетели. Я не националист, но по какой-то
статистике в столице осталось менее двадцати
процентов русских! Мы – исчезающая нация, Кир! В
лучшем случае растворяющаяся -уезжающаяся.
К. (встал, походил, нервно продолжил) Дело не во
мне.
Человек волен искать там, где лучше.
А. Успокойся, Кир. Я не хотел тебя обидеть. И не
мы первые. Ни уверенности, ни спокойствия на Руси,
как известно, не было очень давно. Может –
никогда.
К. Ближе к «никогда». Обидно, что и не будет.
Общая депрессивная составляющая по-прежнему
нарастает. Мы родились, когда, кажется, шлюзы в
понятия демократии и свободы были уже открыты, а
результата ожидаемого не получилось.
А. Какого результата, Кир? Европу и Америку тоже
лихорадит, хотя они давно к той же самой
демократии пришли.
К. Но у нас все перевернуто почему-то. Условная
свобода в России ничего не меняет. Вот тебе наша
история - через два поколения от отмены
крепостного права случились мощнейшие революции со
смещением царя и строя. Итог – кровавая революция
с гражданской войной, голодомором, сталинизмом…
А. Получается, что нам, чем лучше, тем хуже?
Присказка наоборот.
К. Одно точно – в России не срабатывают обще
принятые законы развития общества.
Азио-европейский сплав в какой-то момент
превращается в разлом. Причем, европейская
составляющая почему-то остается в тяжелые времена
на вторых ролях.
А. Она слабее в условиях борьбы. Азиатская
составляющая – прямолинейнее. Сначала нужно
действовать, а иначе погибнешь. Звериных
инстинктов никто не отменял, Кир. И я понял, что
тебя можно отправлять за новыми знаниями.
К. Я тут придумал образ для эмиграции.
А. Рассказывай.
К. Это самый верхний слой, пузырьки, из открытой
бутылки. Что характерно – вернуться обратно через
горлышко у них нет возможности. Их вытеснили в
мир, они рассеялись в его многообразии. К тому же
они видоизменились, и если возвращаются, то не
совсем они.
А. Пузырьки говоришь? Жестче выглядит образ
накипи в тещином супе. И примеры есть. Я лично
знаю.
К. Я надеюсь, что являюсь исключений из правил.
Здесь, чтобы ассимилироваться в другой среде
тратятся годы и силы. И основной массе, не
хочется потом себя провоцировать, что напрасно.
А. Ты уже остался, Кир!
К. Нет. Но любому не хочется глотать по-новому
гнилушку российской действительности. И времени в
одной жизни на возвращение чаще не остается. К
тому же, возвращение – это эмиграция наоборот.
А. Миграция. И любое возвращение кажется
поражением. Если не на… броневике.
К. И это тоже. К тому же работает другой
постулат: никто никого нигде не ждет. Но если в
некоторых странах тебе хотя бы не мешают
внедряться в местную жизнь, то у нас кусают своего
ближнего по привычной схеме. Наша сверх
агрессивность в отношении своих сородичей,
постоянно удивляет своей не разумностью.
(в кафе резво входит с баулом Слава, здоровается
с Арсением, садится вместо него у экрана)
К. Хоккеистам привет!
С. Салютенция, белым людям.
К. Ты один из нас по-прежнему нагружаешь
по-полной свое тело.
С. Кир, если бы ты знал, как мне это надоело. Как
сам?
К. Да, надоело. Остался месяц-два от силы. Хотя
мне предложили увеличить примерно в два раза
контракт, если я останусь дальше.
С. Слышится много фальши.
(Арс показывает на экран из-за спины, поднятые
вверх большие пальцы)
К. Вот, даже ты рифмуешь. Не получится – домой
хочу. К вам.
С. Давно пора. Мы стали собираться без тебя
крайне редко.
День рождения, свадьбы.
А. Кир, ты знаешь, что Вера с Яковом через два
месяца…?
К. Знаю.
С. А я не знаю почему, но мне противно это все,
ребята. Хотя, все мы - свободные люди. Не найду
точных |
09.07.2011