Утром с температурой тридцать пять, тридцать пять
с хвостиком мы, как будто выбираемся из под
айсбергов сна, горячим душем, кофеем медленно
возвращаясь к жизни и к людям...

Я успел увидеть, как земля зацепила от луны
кусочек. В лунное затмение очень хорошо спится. В
смысле - спать, в смысле - сна...

1

В Саратове два первых весенних дня падал снег,
но сегодня к обеду весна всё же чувствуется ярким,
показывающимся из-за туч, солнцем, местами сухой
колеей дорог, внутренними ощущениями. Я еду за
город к Игорю - мы договорились неделю назад
поговорить об одном из главных направлений его
поэзии.

- Я опять проштудировал четыре твоих сборника
(«Погода на февраль» всё-таки был совместным
советским сборником) и убедился, что у тебя четыре
основных и достаточно интегрированных друг в друга
темы: тема Родины ( отечества, города, улицы,
реки, любимой машины, родной помойки…); тема поэта
– автора – мужчины ( проще воспользоваться
названием главы в «Командире..» - «Поэт – немного
идиот»); тема ухода-смерти, особенно охватывающей
последнем твой цикл и в последнюю книгу «Трамвай
живых». Ну, и четвёртая тема (или первая) – тема
женщины и любви к ней. Об этих стихах и не только,
если ты не против, мы сегодня и поговорим. Март
всё-таки, весна…
- Только договоримся, что будем говорить прямо.
Или мы говорим о подарке?
- Конечно, прямо, но когда говорить о женщинах,
если не накануне праздника. Ты, надеюсь, лоялен к
нему?
- Я всегда был к нему лоялен, но если говорить
прямо, то не всё о чём мы будем говорить, будет
иметь приятный смысл.
- Я понял. Думаю, что ничего страшного. Будем
считать, что сегодня случайное совпадение с нашим
желанием поговорить о вышесказанной теме. А для
придания беседе подарочной красоты, я потом, при
распечатке, вставлю в этот текст несколько самых
любимых твоих стихов. Получится красиво.
- Согласен. Случайное совпадение.
- Тогда вперёд. Ты окружён плотно женщинами.
Сейчас можно сказать, что ты окружён только
женщинами. Жена, тёща, мама, три дочери… Правда
одна сейчас далеко.
- Сестра ещё есть.
- Сестра вот. Комфортно ли тебя в таких женских
редутах?
- Вполне. Я умею с ними ладить. Я с ними дружу.
Можно же женщин любить, а не дружить. А я всегда
их понимал. И стараюсь быть мягким. И…, особенно
по отношению к детям, быть объективным. Насте* мы
несколько дней не даём шоколад – четвёрки
появились. Девочка в первом классе должна учиться
на одни пятёрки. А если не быть требовательным, то
впереди тебя ждут ужасы всякие.
А они от нас ждут защиты. Защиты от тяжелого
труда, защиты от стрессов, защиты от нищеты…
Правда, мужчина, живущий среди женщин, может быть
иногда навязчив. Возможно, в моих болячках я
выступаю фактором раздражающим. Но мы всегда с
Таней** понимали друг друга и всегда
договаривались…

Из книги «Русский день»:

Наталии Линниковой

Ты простила меня – это стильно!
Это чувственно, ярко, тактильно.
Ты пульсируешь в новом тряпье
От неведомого кутюрье.
Ты простила меня – это модно!
Дню угодно, сезону угодно.
И подходит к блестящим ногтям
И хромированным плоскостям.
Ты простила меня – это броско!
Бантик, пуговка, строчка, полоска.
Остаётся вздыхать и глядеть
На удачу иглы и напёрстка.
И шептать: «Обалдеть, обалдеть…»

* - младшая дочка Игоря
** - жена Игоря

2

- Анализируя твою женскую тему, я пришёл к
странному выводу – вначале её не было. Её не было
в советском враче и поэте красавце Алексееве!
Стандартный приход в поэзию через юношескую любовь
отсутствует (многие, слава Богу, после первых
опусов в семнадцатилетнем возрасте соскакивают
бесповоротно, но некоторые и задерживаются
навсегда). В советском периоде «Погоды на январь»
у тебя же нет совсем стихов о любви, и только при
твоём втором заходе, этаком возвращении, появилась
«мадам, уйдите…» и «поверженная королева».
- Ты прав. Технология очень простая. Изначально,
я не доверял себе, как стихотворцу. И не писал
стихи о любви. Считал, что не нужно. Потом, когда
я встречался со многими женщинами, я посвящал им
свои стихи. И это была игра и обман, одновремённо.
Хотя я всегда писал стихи всерьёз. Получилась
такая серия, посвящённая реальным женщинам.
А потом я встретил Татьяну. Я писал ей стихи
каждый день. Я просто рубился за неё с помощью
этих стихов. Я заставлял её обратить на меня
внимание. Русская женщина к одарённым людям
относится особенно. И когда я перестал обращать
акценты на технической части, я понял – это
настоящая лирика. Я ведь всегда точно знал: где
стихи, а где их нет. В конечном счёте – мы
поженились.
- Ты посвящал ей книги, стихи?
- Да – я посвятил ей три книги и лучшие стихи. ТД
– не турбодвигатель, а Татьяна Деева, моя жена. Я
посвятил ей самые плотные, может и не всегда
радостные, может даже местами грозные, но
целостные и гениальные стихи. Иначе нет смысла
возиться. Иначе было бы стыдно и глупо.
- А нет у тебя ощущения, что эту тему ты не
дописал?
- Есть. Но она вечная. Как и любая другая.
- Наверное, не так. Нет ли у тебя ощущения, что
ты не добрался до совершенной вещи?
- Когда я начинаю любое стихотворение, я ставлю
задачу написать совершенную вещь. Если говорить об
образе женщины, то мне абсолютно не важно,
касается ли это женщине-музе, или
женщине-железнодорожнице. Или, скажем,
проститутке. Если стихотворение не задумывается,
как совершенное, то я его не пишу. Иначе теряется
смысл поставленной задачи.

Из книги «Русский день»

*****

Расчёт у Вас – валютный.
А график – стержневой.
Любовник на минутной.
А муж на часовой.
У ваших одногодок
Строение лица
Со скул на подбородок
Обрушивается.
Задастые Авроры –
По жизни не бойцы.
Вы всем дадите форы.
А нервные юнцы
Оглядывают липко
Ваш бюст, причёски медь.
Чтобы не впасть в ошибку,
Им следует смотреть
На шею и на руки.
Но смотрят дурачки
На кожаные брюки,
На чёрные очки,
На транспортное средство
Литое, как снаряд,
И как Вы рвёте с места,
Куда глаза глядят.

3

Неожиданно Игорь сам углубляет тему разговора.
- Если ты заметил, то у меня женщина в первых
стихах вообще выступает, не как существо
богоподобное, а как враг. Антипод. Идёт
непримиримая борьба за возможность её полного
порабощения, за превращение её в рабыню. И это
сквозит даже сейчас.
- Что это – твоя изначальная жизненная позиция?
- Дело в том, что на формирование отношения
мужчины к женщине влияет его гармоничного
воспитания в юношестве. Если оно правильное, то
она воспринимается, как субъект не агрессивный,
любящий, залечивающий при случае его раны. В этом
варианте в мужчине нет элемента преодоления. Он
идёт по прямой дороге: всегда любим и всегда
любит. Второй важнейший момент – удачный вход в
половую жизнь. Гармоничный. Если вход же связан с
преодолением и трудностями, то возможная борьба
завязывается или навсегда, или надолго. У меня в
стихах – борьба. За исключением немногих,
появившихся в последнее время. Открытых, чистых
стихов о любви я написал всего два-три. Стихов же
о борьбе между мужским и женским началом и
сознанием – множество.
- Но поэт без конфликта – это нонсенс. Кто знает
– возможно, именно этот конфликт, это борьба между
мужчиной и женщиной, позволил тебе наиболее полно
раскрыться?
- Речь идёт о порабощение не тела, а сознания. Я
овладеваю не телом женщины, а её мозгами. И это
доставляет мне гораздо большее удовольствие. И так
было всегда. И ещё. Известно, что в
тринадцать-четырнадцать лет ребёнок уходит из
дома, в этом возрасте чаще виртуально. У него
рвётся пуповина. Иногда так резко, что он забывает
о наличие своей матери. При том, он о ней
неожиданно забывает. Я со своей мамой был в
разлуке с семнадцати до сорока лет, а потом она
стала моим светочем, моим другом… Сейчас – моей
нянькой.
- В итоге мы говорим о гармоничном и не
гармоничном пути развития?
- Именно! У меня был крайне не гармоничный путь…
И этот путь привёл к тому, что я стал элементарным
террористом-перехватчиком.
- По большому счёту у тебя было те же четыре
периода отношения к женщинам: как ты говоришь
«кране не гармоничный путь взросления», потом
первая семья с переходом в жизнь «перехватчика»,
потом…
- Потом мне повезло в жизни, и я встретил свою
женщину. Не встретил бы – я не знаю, что со мною
было сейчас. Я уже начал превращаться в некого
бессердечного монстра на чёрном лимузине, с кучей
денег в кармане…
- И не написал бы уж точно: «Таких красивых баб в
Саратове штук пять…»
- Сейчас ты подобрался вплотную к моей лирической
героини. Она у меня есть. Это - обычная женщина.
Красивая – не красивая – не важно. Она может и
лопатой орудовать. И стоять брошенной всем миром
на трамвайной остановке. Появляется палитра
женских образов, которые мне очень нравятся. Жены
«новых» русских, любовницы… Музей образов. Я их
очень люблю и они мне самому нравятся.

Из книги «Командир Пентагона»

Таких красивых баб в Саратове штук пять.
Или четыре, нет, три, две, одна такая!
Как оказалась ты на кольцевой трамвая?
Нет денег на такси? Есть повод казнь принять?
Намного всё же ты, чем кажешься, старей.
Нечёткий маникюр, морщинки, подбородок.
Но так ты далека от остальных уродок,
Как далека Москва от этих фонарей.
Твой чёрный лимузин ржавеет в гараже.
В чужих домах живёт твоих служанок стая.
Пожалуйста, уйди! Уйди, не жди трамвая –
Нет времени уже, нет времени уже…

4

- И ещё. У меня есть врождённое ощущение
женщины видимо усиленное мои большим женским
окружением. И даже начинал я работать в больнице,
где женщины не стеснялись при мужчинах надевать
колготки.
- Отношение врачей, под призмой анатомических
подробностей, отличаются?
- Врачи не менее и не более раскованные люди.
Дело не в этом. В больнице нет мужчин и женщин, а
есть – врачи.
- А откуда всплывают другие профессии?
«Француженка, умелица, кокетка…»
- Это стихотворение я сделал на заказ ныне
покойной женщине.
- И получилось. А может вообще работать на
заказ?
- У меня так сейчас и получается в прозе. Я
искусственно сейчас держу себя в напряжении, чтобы
писать каждый день.
- С удовольствием?
- Дело не в этом. Когда я пишу, то забываюсь. Я
пишу сон, а когда ставлю последнюю точку, то
просыпаюсь. А в моей жизни намного хуже, чем во
сне. И я отнюдь не счастлив.
И ещё ты можешь записать один мой любимый
афоризм о любви из жизни. Любовь – это забытый
чайник на не выключенной плите. Влюблённые
настолько поглощены, что им дела нет выкипит
чайник, или даже сгорит. Они настолько поглощены
друг другом, что на земле не существует никого
кроме них. И тут надо сказать, что даже хорошо,
что их единовременный процент на земле очень мал.
Или я бы, например, не хотел, чтобы среди
по-настоящему влюблённых, был и мой главный
бухгалтер. Я бы ей свои цифры и деньги не
доверил.
- По-последним теориям считается, что любовь –
это просто химическая реакция..
- Это меня не устраивает. Любовь даётся Богом,
небесным озарением. Как стихи. Мы не знаем, почему
любим. За глаза, за запахи, за ноги? Дурь полная.
За то, что кто-то хорошо готовит? Тьфу. Огромное
количество одиноких красоток так и не находят
вторых половин, а другие не красивые находят.
Любовь, как удар молнии. Только нужно дождаться,
Кто-то не дожидается, кто-то потом предаёт.
- Потом-то почему?
- Ради денег. Ради своего положения. Принц не
может жениться на пастушке...
- А как ты относишься к своим почитательницам?
- Я их очень люблю в общем плане. Они
рассмотрели доброту в моих стихах. И в прямом
смысле помогают мне жить.
- Ты не напишешь им в начале марта «датские»
стихи?
- Получится плохо. У меня сейчас «грязный» ум –
в прямом смысле, запачканный. Но у меня есть по
стихотворению каждой дочери. И матери. И многим
женщинам. И в этом смысле я счастливый человек.
- А ты не хотел бы их вместе собрать, чтобы
почитать им?
- (Задумавшись) Я постеснялся бы.
- Почему?
- Их оценка очень важна для меня. Важно всё –
жест, полу взгляд. А всех вместе? Я бы не хотел
этого делать. К тому же я привык завоёвывать свою
территорию.
- Территорию любви? Вот в первом твоём
голосовом диске всего пяток стихов о любви из
пятидесяти.
- Это эксперимент.
- Пообещай мне, что следующий запишешь
полностью из любовной лирики.
- Пообещать могу всё что угодно, но где силы и
время, чтобы всё отобрать.
- Я сам тебе отберу. И тогда мы ещё раз
поговорим о твоей любовной лирике.
- Хорошо.
Дальше мы общались на совсем другие темы.

Из книги «Русский день»

Романс

Ты не могла перезвонить?
Я еду, скоро выскочу из зоны
Охвата. Это веские резоны,
Чтоб оборвать связующую нить.
И этот невесёлый разговор
Об очевидных признаках распада,
О бесконечных поворотах ада,
В которых мы кружимся до сих пор.
Дышал большак, наглела шоферня,
Бежал лесок, текла недвижно Волга.
Я говорил ещё довольно долго.
Но ты уже не слышала меня.

- Всё просто: пока ты не представляешь опасности,
ты не погибаешь.
- И кто является определителем уровня твоей,
так называемой, опасности?
- Я.

Интересно слушать себя по утрам, выходящего из своего подземелья...

Метель, как будто ждала март, парализовав за двое
суток улицы грода и отыгравшись за бесснежную
осень и зиму...

Мужчина должен в любой момент стать воином. А
любой мужчина-воин, должен иметь постоянную
нагрузку: на мысли, на тело, на день и судьбу. И
если вдруг возникает момент отсутствия нагрузки,
он должен уметь сам находить новую. И постоянно
тренировать своё тело. И ждать, когда наступит
момент, чтобы стать героем и защитником.

Толстые лица средних и провинциальных чиновников
(правильней сказать "жирные", с трудом и
опытом виртуозных операторов, помещающиеся
двойными подбородками и оттопыренными щёчками в
теле-рамку, или газету). Жирные лица милиционеров
всех званий, начиная сразу после училищ и кончая
самыми генералами.
А если бы те и другие были в реальной
физической и соответсвенно умственной форме, все
были в порядке, подтянуты, как бы сложно было
управлять их не размягшими мозгами, не дай Бог, не
подмятыми в общую среду служебных мерзостей и
мелких прегрешений. Нет уж, пусть лучше будут
такими привычно наглыми, сытыми и управляемыми...

Первая большая пурга зимы пришла в город не поздно
- аккурат в ночь на первое марта...

Мы договариваемся встречаться по выходным – ритм
встреч уже определён, как расписание, и в выходной
появляется возможность, почти не спеша, задать
свои вопросы, наговориться.
Игоря в последние рабочие дни Таня (его
жена) перевозит по утрам к его маме в город, и
что-то сегодня ближе к вечеру не захотелось мне
всё откладывать. Учитывая, что вокруг опять
произошло несколько трагедий, а завтра наступает
весна, пробило резкое желание увидеться и
немедленно расширить поле предыдущего интервью…
И вот я пью чай в гостях у Игоря и его
мамы. Мы говорим минут пятнадцать-двадцать без
записей, а потом с разных сторон касаемся извечной
противоречивой и сформулированной мной темы, как
«Страшно жить – уезжать бессмысленно…»

- Если кровь теряет свои эритроциты – она
становится водой. С разжижжений кровью мы теряем
свои силы. Страна теряет свои силы, а люди
продолжают уезжать.
Моя старшая дочь и мой зять – высококлассные
специалисты, натасканные молодые русские учёные
отправились в Америку, только по одной причине –
им негде было жить! А другой мир, другая система
абсолютно готова на всасывание потенциала: они
попали в готовую компанию, в готовую лабораторию,
в готовые условия для жизни… И не распаковывая
чемоданы они начали работать на другую страну!
- Куда же двигается обескровленная, со сниженным
количеством, как ты говоришь, эритроцитов, страна
сейчас?
- Ну, во-первых без них человек становится
крайне медленным – тяжело больным. По аналогии –
очевидно почему мы никак не можем разогнаться. Да
и ещё, если вдруг появляется рана (а ран у нас
предостаточно) и такую кровь вовремя не
остановить, не заметить – организм умрёт.
- Но мы же теряем свои кадры, людей, давно.
Пять, шесть поколений эмиграции чего только стоят.
Сейчас не происходит ничего необычного. К тому же
мир открыл свои границы. Вскрыл…
Ситуация изменилась в другом. Появился
совершенно новый виток технологий. И здесь мы
опять не первые. У того же Китая поле технологий
шире. А людей? По закону физики в разряженное
пространство активно проникают другие частицы.
Лезут они все к нам?
В основном говно лезет.
- И что же нам делать таким привычно
эмигрирующим, привычно впускающим. Они , что нас
захватывают так что-ли?
- Понимаешь, Россия, как патрон – в ней при всей
её странности, ничего лишнего. Она ничего вобрать
в себя не может и не хочет. Патрон ведь
совершенен.
- Почему?
- Не знаю. Какая-то особенность русского
характера отдавать и не вбирать. Здесь мы на
французов похожи.

Дальше нас по разговору уносит в Европу и я
вспоминаю Игорю его последнее загран. турне в
Испанию года три-четыре назад , где он якобы
мечтал впоследствии остаться.
- Что на самом деле присматривался? Скучно ведь
там?
- А мне теперь много стало вообще не нужным. Я
привык к одиночеству. Представляешь, каталонская
деревня с древним двориком, скрипучей дверью,
черепичной крышей. Солнце, кран капает…
( Я опять, дурак, без диктофона – не успеваю.
Игорь начинает писать красочное полотно, и мы
уходим в тему ненаписанного большого романа)
- Есть ли такая задумка?
- Тема есть. Как моя жена стала моей женой. Но
об этом писать нельзя. Рано. В любом случае этот
роман будет о любви.
- Так это будет автобиография или роман?
- Это будет роман о любви. А любовь – это Бог.
(Подумав немного). Бог – есть любовь. И здесь
псевдонимом не отделаешься. Ну допустим, я назову
Сашку Мишкой. Всё вылезет само. Мне что из города
уезжать? К тому же я пока учусь писать прозу.
- И ещё мы прожили маленькую ленинградскую
блокаду зимы…
- Да – всё просто: надо стараться жить и делать
добро окружающим людям.
- Ну всё, я побежал.

В появившийся свободный час ближе к вечеру я
нырнул в "Пентагон", где пообщался с
моим другом - Игорем Алексеевым. Опять говорили о
нашей стране, об эмиграции, одиночестве и
поздравили друг друга с последним днём февраля.
Мартовское утро выпало настоящую зимнюю метель.
Но при всех катаклизмах и смещениях - тепло не за
горами. Мы его ждём. Осталось недолго...

Гибнут наши женщины: в Китае (убита туристка), в
Патае (сразу две), на углу Чапаева и Бахметьевской
от удара вылетевшего днём на тратуар
"Мерседеса" (скончалось уже три, три - в
реанимации). Трудно что-то добавить. Всё это
произошло практически в один день (всё о чём не
может умолчать местная и пресса страны). Гибнут
наши женщины...