туман невозможно делить на части, как, впрочем, и
наши чувства
неточность его, некая вязкость, оставляет
надежду, как шанс
ты говоришь сам с собою, ты говоришь:
"Искусство - это, когда не видно линий?»
В который, в бесчисленный раз
обрываются наши посылы, летят бестолковые фразы
теряют в ночи не слышащего
попавшего в страшный плен
чтобы добраться до линии
низкого горизонта
ты уезжаешь по вене
я долго жду
перемен

Местность настолько плотно заселена, что не
удивительно. Не удивительно, что для бизнесменов
ты уже стал поэтом в уменьшительно-ласкательном, а
для бедных поэтов – дядей-бизнесменом , балующийся
на досуге. Бизнесмен обязан быть жестким и
последовательным в принятие решений, поэт – не
обязан никому. Принять в свои ряды – значит
согласиться, что бывает по-другому. Бизнесмены ещё
могут снисходительно и скрытым любопытством,
бедные поэты – никогда. Они гордые и
принципиальные, хотя весь их принцип – не
подпускать таких, как ты, априори. Жаль.

И чтобы он не делал, ему вновь и вновь приходилось
уходить туда, а потом возвращаться обратно. И туда
и обратно двигалось его сильное тело. И только
лицо, только лицо толи не хотело, толи не могло
вернуться оттуда с ним.

Пылевоград, непроходимый туман, плюс один, плюс
"зимний" час.
- А нельзя ли добавлять этот час каждый день?
- Не помешает?!
- Нет, уверяю Вас.
- Если добавить час, вы попросите два...

Каждый раз ты пытаешься одним стихотворением
вернуться. Это встряхивание имеет общее с
каменщиком прозаика, только одно – в обоих
случаях нельзя останавливаться.

Наивные здесь не живут. Конечно, живут, но не
долго, натыкаясь на рёбра жесткости, оскалы и... с
годами всё реже встречающееся удивление, способных
по большим праздникам обозначить тебе правду.
- Ты же знал, что тебя разводят?
- Знал, знал, но кому-то верить надо.
- Верь…
Из обманутых, через отчаянье иногда
выпрыгивают звери и появляются новые убийцы.
Самоубийцы… Звери ждут.
Как хорошо оставаться не в введенье, спать,
не открывая глаза. Как хорошо уметь не видеть бред
и сумасшедшую вакханалию симпатичных людей,
оставаясь всегда под разводкой. Люди не виноваты -
они здесь просто пытаются выжить.

И когда ему сказали, что он упал, он встал,
вопреки сказанному, разогнулся, взял с вешалки
тёмное подобие плаща и вышел.
(Вариант пессимистический) И больше его никто
никогда не видел.
(Вариант оптимистический) И вернулся он через
двадцать лет в белом плаще, в лучезарной улыбке, и
даже, кажется, моложе, чем он ушёл. И кто остался
ещё за столом, радовались ему, как празднику,
который все подзабыли и никак уж не верили, что он
может повториться.

Это мы так устроены - чем хуже, тем лучше. И пей,
пей, падла, чтобы не отличаться и не видеть. И
вой, вой, сука, чтобы не выделяться своей молодой
сияющей рожей. Фу ты - лицом. И извиняйте, если
что не так, братья!

Волга бескрайняя
птица так низко летит

птица последняя низко
уверенно, низко

не говори, не горюй
не пытайся - в ружьё

Волга бескрайняя
там
то-ли я
то-ли птица

удаётся в прыжке выключить телевизор
как часом раньше заснуть посередине концертного
зала
ты вошла в сон мгновенно, ты снова устала
обнулён, чтоб не вспугнуть тебя вдруг, телефон
слон летает последней мухой вокруг стола
голова наклонена к горящим поленьям камина
мило, наверное, мило, что могут кончаться ночью
дрова
а за ними пойдут в трубу газеты
непонятно откуда-то, где-то ты достанешь
обожженный рукописи рулон
и только он, Гоголь, смотрит пока ты мгновение
ждёшь
с большой литографии из старого кабинета

Элла записала заранее на мой вечер концовку из
"Маленького принца" Экзюпери по
французки. Было бы странно после этого, если бы на
вечер не пришёл настоящий француз, поэт. Я
выдохнул и выдал мою "Точку невозврата",
тем кто сегодня хотел и мог услышать, а в шесть
утра позвонил из Питера дядя Вова. Пятью минутами
раньше бабушки не стало. Дальше пойдём без неё.
Вот оказывается почему в последних диалогах, меня
постоянно заносило на наши кладбища.

- А ты мог там и умереть.
- Что удивительно: я там и умер.
- А сейчас ты кто?
- А сейчас, я тело по привычке… Я некто по
договорённости… Я туман насквозь весь штопанный.
- Ты думаешь, что выражаясь… красиво, ты
встряхнёшься?
- Я же тебе говорил уже - я остался там.
Навсегда! А раз я там остался, то не мучай меня
здесь. Не упражняйся. Я же умер… в тот раз.
- Какой?
- Ну, допустим, в первый.
- Первый раз не считается!

пустые города
желтые листья в фарах света
редкие пьяные мужики, выкидыши лета, пошатываясь
и бешенные собаки из под колёс, под колёса

быстрее, дальше
одинокие мысли бьются в усталости
в ёмкости из стекла и металла

- Ты понимаешь, у меня пять окончаний, и они меня издёргали всего.
- Не пять пьес?
- Нет. Пять окончаний одной. Я поэтому-то и закрылся, что не могу
выбрать одно.
- А так ты открытый, доступный, лёгкий…
- Я же не об этом. Мне нужно придумать конец.
- Как странно, мы здесь даже творя, больше мучаемся.
- Так везде.
- Ты думаешь?
- Я уверен.
- А я нет. Моцарты здесь, в принципе, не живут.
- Моцартов здесь нет. А как ты угадал-то?
- Откуда здесь им взяться?!

- Да ты хоть запивай.
- Я запиваю, я пью, но тут во всей посуде водка...