Нам бы вообще праздники поубавить, с
минимизировать, подтянуть до жесткого ограничения.
"По-китайски" голову опустить и пахать!
Понятно же, что сами мы не сумеем ограничиться. Мы
гулять умеем, а не гулять? А смысл так скучно
жить?! Все достойные советские комедии обыгрывают
ушедших в штопор, болтающихся на грани.
У нас это на генном - мы правнуки и внуки, и
реже дети, большой войны. А там мужики пили четыре
года не останавливаясь. До этого и после тоже
пили. И войн на Руси хватало. Мы не дорвались,
просто охмелевши от затишья пробуем из разных
рюмок. А потом болеем, кто выжил. И похмеляемся
неделю - раз дали.
Мы едим не останавливаемся блюдо за блюдом, как
после голодного года. К обязательному оливье,
селедки под шубой, наполеону добавляем всё новые и
новые изыски. Мы живём хорошо! А значит нужно
обязательно попробовать, хотя бы надкусить. А
потом петардами в небо, так что над головами
зарево.
Почему не весело? Хотя бы потому что у меня
на праздники уже "ушло" двое знакомых.
Хорошие мужики средних лет (чуть больше, чуть
меньше полтинника). Один - главный врач большой
больницы, другой - зам. управляющего крупного
банка. Не знаю, как у вас, а мне конкретно
хреново.

Сходите в снежный лес и не замерзните. Возьмите с
собой самых близких и никого не потеряйте.
Соберите их вечером у елки. За обильным столом.
Заставьте себя быть избирательным. Поцелуйте малых
и старых. Не навредите любимым. Найдите время
побыть одному. Вымолвить слово и быть услышанными.
Будьте счастливы и здоровы, и начните чуть-чуть
заново, чуть-чуть по-другому и дальше.
Красивого мира Вам! И не только в Новый год!!!

Название книги появилось. "Памяти боя курантов". Если кому
нужно - воспользуйтесь.

Праздники начались. Неделю до, пару недель после
заняты все. Скупают без разбора, дарят. Звоню в
Москву, советуясь по вопросу скидки.
- Ты их не трогай сейчас. Всё равно не ответят.
Наказание какое-то - праздники. Но зависит ведь
оттого, как к ним подойти? С чем?
Рыбаки на Волгу сотнями высыпали, поезда и
самолёты опять переполнены. Год прошёл - отгулять
его надо, осмыслить. Книжка лежит - ждёт.
Наконец-то - праздники начались!

Вчера вечером столкнулся с весёлой компанией
соседа с десятого этажа. Я его уже много лет знаю,
а тут он идёт с цветами, довольный.
- Свадьба что-ли?
- Свадьба. 23-года назад.
Щёлкнуло у меня в мозгу. И неожиданно выяснилось,
что мы играли юношеские свадьбы в один день и даже
в одном загсе. Пытались вспомнить час, чтобы
определить кто за кем шёл, но с ходу не смогли.
Давно это было - вчера.

Мы собрались впятером за вечерним столом в одной
из хороших частных бань города, чтобы отметить
юбилей нашего институтского друга Игоря. Пятеро
парней, превратившихся достаточно неожиданно и
быстро во взрослых, и повидавших изрядно, мужчин.
Выпили за Игоря, вспомнили былое, попарились,
выпили за ушедшего друга, поиграли в бильярд,
окунулись в бассейн, на хохотались вдоволь… и
расходится, не хочется. Поехали ко мне, расписали
очередные кирпичи в подъезде, спели под гитару у
камина.
Время летит, но пусть оно подольше этих парней
не трогает. Мы право, как будто только вышли из
Политеха.

У моего друга писателя Игоря Алексеева купили
первый его сценарий - "Туман", а ребята
из REN TV три последних дня снимали о нём
фильм...
Наши отрывочные диалоги по телефону.
- Как ты? Когда к тебе можно приехать?
- Пока никогда...
И короткие гудки в трубке.

Солист и идейный вдохновитель из группы «Метро» Александр Староверов в
воскресенье пригласил нас на большой сольный концерт в лучшем на
сегодняшний день городском клубе «NeQa».
- Можно я сыграю несколько твоих вещей?
- О чём речь – конечно.
Заполненный зал, ожидание начала и несколько неожиданно с
дополнительным приветствием в мой адрес, ребята начали с одноимённого
«Метро». Потом по ходу была сыграна «Ухомзвенящий» поданная зрителю,
как «Телефон». Во втором отделении ребята спели «Зиму». Не скрою, было
приятно кланяться залу и отзываться на Андрея Руфанова, сидеть
притёртым с двух сторон институтским другом и любимой женщиной,
сочинять попутно сюжет новой ненаписанной повести…

Нас пригласили на большую развлекательную
программу об Испании. В программе участвовал
«испанская» музыкальная группа и девушки из
местной нарождающейся школы танцовщиц фламенко.
Приехала из Москвы и предводительница фламенко в
России жгучая… блондинка Юлия.
В начале второго отделении меня
попросили прочитать что-нибудь об Испании, и я
несколько даже растерялся. Передо мной человек
двести пьющих и потребляющих вкусности на
предновогоднем празднике. Я, попавший спустя почти
тридцать лет в зал, из которого мы ушли с моей
первой школьной любовью целоваться в сугробы.
Потом здесь наша компания веселилась на первой
свадьбу друга. Судя по тому, что я был на ней
свидетелем, мне уже было целых восемнадцать…
Моя Испания? Серия фотографий
апельсинов на снегу Гены Савкина и мои фотки
апельсинов, свежесрезанных на улицах Валенсии…
Уличный трубач – один из братьев Овечкиных на
разрисованной крыше Барселоны с кустиком марихуаны
в кадке… Моя Испания – маленькие танцующие люди на
улице Рамбля и присмиревшие львы вокруг Колумба...
Мой школьный друг и художник Батусов, упрашивающий
меня снять апартаменты с видом на море на весь
год.
- Мы будем здесь жить. Ты научишься рисовать.
К нам приедет Хвост.
Я прочитал «Уличный трубач» и ушел от прямого
вопроса рассказать о происхождении названия моей
новой книги. «Точке невозврата» отлетела наконец в
этом году. А я, как вновь народившейся, в актовом
зале здания некогда закрытого завода, в котором
несколько десятилетий работал мой отец. И я, вон
на той открытой площадке напротив, бегаю с
футбольным мячом мальчишкой… даже не мечтая в
закрытой Советике об Испании и её нескончаемых
разноцветных полях.



УЛИЧНЫЙ ТРУБАЧ

Остались мелкие нюансы
коль сумасшествия не будет
привычно беглые пасьянсы
сводить губами в желтый трубен.

Взорвавшись хватит лишь однажды
собрав всю кровь в стакан.
На гвоздик
повешено былое дважды,
но мы задумавшись попросим

перекурить и оглянуться.
На Монсерате с небом просто.
Мы можем даже не вернуться
назад, но маленького роста

пришли послушать мои песни.
И я играю не случайно,
а потому что шлю известий
сквозь мир насквозь необычайный

в Россию, где рыдает мама
и сына ждет. А мимо годы
шахтеры тащатся из смрада
в любую внешнюю погоду.

Предельно - белое на черном.
Красиво - желтое на белом.
Судьба моя горланит чертом.
Художник, друг, ты самый смелый...

_ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _

Я на стене смотрю картину,
куря предельно внятно, долго.
Как апельсин попал на льдину,-
не знаю. Без толку. Без толку...

Мы приехали на задворки города, с крепким, но уже семидесятилетнем
Владимиром Николаевичем, поговорить о старом долге Андрюхи – его
сына, моего друга. Нашим оппонентом оказался мужчина офицерской
выправки в возрасте ближе к шестидесяти.
- Сергей Николаевич, - представился он, и провёл нас по тёмным
коридорам в маленькую комнатку со стандартным окном.
Мой институтский и школьный товарищ Андрей ушёл от нас чуть больше
года назад, оставив в возрасте студенчества сына Андрея-младшего и
несколько слегка запутанных дел. По одному из них мы и собрались
сегодняшним субботним утром, перекладывая старые расписки,
свидетельство о смерти, боль и обиду. Некто мебельщик… Андрей, взял у
нашего Андрея, почти десять лет назад в долг приличную сумму денег.
Последний, помимо собственных вливаний Андрей, подтолкнул своего отца
продать ценные бумаги, а также на время залезть в некоторые долги.
Долги пришлось отдавать Владимиру Николаевичу самому, а их оппонент -
бывший торговец мебели (хотелось добавить «краденной» по причастности
последнего к явно неуспешному бизнесу с всевозможными кидаловами в
родном городе) оказавшись в трудной ситуации, ничего не придумал
другого, как наделав новые обязательства и скрыться от всех в
столице.
Конца и вывода у этой истории пока нет: мы сидели сегодня недолго
напротив друг друга – три Николаевича, и разбирали взаимоотношения
трёх Андреев. Одного из них уже покойного…

Когда утром хочется кефира, в холодильнике его
всегда не оказывается.

Он позвонил просто так около четырёх часов утра –
мой немного забытый московский товарищ. Оказалось,
что ему не плохо, а хорошо, и никто в Москве, в
Оренбурге… не захотели брать ночную трубку. Я был
по счёту его набора явно не первый.
Пока ночью с про сони бежишь к
мобильнику, успеваешь перебрать только некоторые
опасные зоны, и в этой лотереи, почти никогда не
угадываешь с направлением удара.
Ночной звонок товарища с радостными слегка
пьяными изречениями явное исключение из правил.
Слава Богу.

Мой друг, обрусевший узбек Сергей, открывал вчера на набережной Волги
итальянскую кофейню «Верона». Сразу вспомнилась прелесть узких улиц,
балкон Джульетты, её начищена медная левая грудь... О себе в Вероне
ничего не помню – видимо был задумчив, грудь не потрогал, а значит,
шансов вернуться себе не оставил. Если бы не друг узбек.
Сидим в уголке втроем. Третий с нами - обрусевший армянин Дима,
который к чему-то сквозь хохот своих историй и анекдотов, вспомнил,
что лет в тринадцать публиковался со стихами в армянской «Пионерской
правде». Даже обещал показать публикацию, а я подумал, что обязательно
нужно будет перевести. К тому же по его словам, больше стихов он по
жизни не написал, а язык свой, думаю, прилично подзабыл. Наш-то язык –
русский.
Сижу в кофейне «Верона» со своими друзьями, а они пьют водку с
удовольствием и хохоча, отмеряя по национальному обычаю и «на
посошок», и «стремянную», и все предыдущие...

Заехал на башкирскую заправку, а там неправильно чисто и одни…
башкиры. И персонал на кассе. И в красивой спецухе на обслуживании
самих наливаек. И даже блины выпекают вкусные.
- Мы же не в Башкирии? - засомневался я, поглядывая искоса на знакомый
пейзаж в окне.
- Мы же не китайцы – мы же русские, тихо ответила мне краснолицая
девочка с раскосыми глазами, убирая столик рядом.
- Конечно вы русские. А хозяину вашему нужно выдать орден… за
преданность нации.

Ты нарядила вчера елку. Собственно, это всё. На
одиннадцатом этаже с прекрасным видом на Волгу
перемигивается огнями пышная искусственная елочка.
Если бы я не жил в нашей квартире, а был,
например, сторожем на соседней автостоянке, то я
бы заглядывался часто вверх и завидовал тем людям,
выставившим у окна такое чудо.