По радио в машине сказали, что Россия второй день
подряд (почему-то не третий) получает трагедию с
многочисленными человеческими жертвами. Сегодня
ночью в Доме престарелых на Кубани сгорело
полсотни наших бабушек и дедушек, вчера на Кузбасе
от взрыва - сотня шахтёров. Неполный деяток
погибших позавчера на самолёте в Самаре начали
потихонку забывать - переборчик получается,
страниц газет на всех не хватает. Аварии на
дорогах (суммарно перекрывающие на порядки всё
остальное) обсуждается только при похоронах в
собственном доме.
В нормальной стране после каждого такого
события объявляется траур, приспускают знамёна.
Сам был свидетелем, когда Канада оплакивала одного
погибшего танкиста, телевидение передачи о нём и
его семье одну за другой выдавало... Через пару
лет после этого премьер-министр, второй после нас
страны в мире по территории, не поехал на встречу
с Путиным из-за сгоревшего у Норвегии подводника.
Вчера, как в унисон, у нас запустили по телеку
многосерийную новую версию о гибели на Большой
войне наших женщин ("А зори..."), а
война от нас никуда по-прежнему не уходит. Или мы
её не отпускаем?
На войне человек привыкает к смерти. На
войне быть убитым, как в сортир сходить...

Конструкторы, наборов для детские игрушки купить оптом. | ремонт офисов в москве | Купить диван кровать с доставкой по РФ | Постарайтесь купить кофе в капсулах в интернет-магазине

В любое переходное время мы начинаем ломаться:
машины бьются на каждом повороте на льду,
уворачиваясь от ям и скрытых в воде провалов,
шахтёры горят десятками, самолёты падают в
тумане... Мы так привыкли "не по делу"
хоронить, что выставленный на показ консилиум
"звёздных" врачей вокруг отрезанной
кисти младенца, право, удивляет. Правда, эта
девочка, могла стать, допустим, великой
скрипачкой. А летевшие в самолёте просто
встретится с близкими...
Не помню, повторяюсь ли я, но лет десять назад,
мой просвещённой по отечественной технике товарищ
Вова "Кран", попросил меня:
"Андрюха, не летай пожалуйста
"тушками". Они ресурс давно выбрали и
скоро начнут падать". Ударенный головой
механик, разбившегося в Самаре самолёта,
проговорился в эфир, что приборы на подлёте
"начали химичить". Да они всегда могли
начать (или начинали), но туманище довёл
вероятность до катастрофы.
Просите вывод? Только в нашей стране утильные
"тушки" будут летать ещё долго. Я вам
советую в них не садиться не прикаких! Особенно по
весне-осени. В туманы...

- Вас устраивает номер?, - почему-то спросила меня
немолодая женщина в раздевалке клуба. Вокруг
одевались две женщины, ребёнок, и я по-привычке
инертно согласился: "Вполне". Уже
поднимаясь через ступеньку по лестнице вверх, я
казнил себя за дурацкую врождённую
псевдоскромность. Кого он может устраивать -
восемь с ноликом? Тебя же даже спросили!

Постарайтесь купить кофе в капсулах в интернет-магазине

На улице от коричневых ручьёв, таявшего грязного
снега и проявившися в нём зимнем мусоре, сразу
стало так грязно, что выведенная погулять собака
остолбенела. Но люди и серые без номеров машины
двигались дальше. А что делать?

И пиво выходило из него три дня. И когда вышло всё
окончательно, из розовощёгкого весёлого забулдыги
превратился он в сухого, покрытого сетью морщин,
старика...

Игорь написал две длинных истории. Длинные для
него, не типовые в его обычного формате маленьких
эссе, сказок. Перечитав их, я убедился, что тексты
получились очень ровные, уверенные, абсолютно без
провалов. Если человек занимается прозой
постоянно, то его со временем не пугает объём.
Восемь моих часов подряд работы с интерью,
безусловно, много, но всё возвращается сторицей
счастливым выдохом в конце. Поэтому-то, Сергей
Стукало (питерский писатель), как любой
двухстаночник и перешёл на трехчасой сон - нужно
успеть написать и не выпасть из рабочей недели.
Видимо, возможно только так.

Весна тормозится, но продажи обуви начались. Это
радует. Мои выходные стали мало отличаться от
будней. Скорей бы отпуск. Вчера с пяти утра до
трёх часов работал по интервью с Игорем. Впервые
пришлось полностью поменять последовательность
вопросов, слишком уж будоражная и беспорядочная,
получилась наша беседа. Опять понедельник...

Интервью наше - не работа, а очередная возможность
встретиться. Что изменилось с июня 2003 года,
когда мы сидели вечерами в Судаке и брали под
сигару вечером друг у друга бесконечное интервью?
Ты заболел? Я устал? Попутно я начал фиксировать
наши мысли в неторопливой беседе. Сколько мыслей
на планете не зафиксировано, по причине
невозможности вернуться и не
желанию-расслабленности присутствующих записать.
Представляете, если бы рядом с Пушкиным
(Есениным…) ходили некие люди и записывали
постоянно. Сравнение неуместно, я просто
задумываюсь о потерянной информации. Конечно,
всегда и у всех встречаются повторы, привычки
доминируют и вытесняют искромётность... Но человек
есть – планета, вселенная, бесконечность. Попытки
расшифровать татуировки на теле души бессмысленны,
потому что мы не знаем о решившихся их сделать
почти ничего. Крайне мало.
Я вошёл в ритм нашего бесконечного
интервью с Игорем, но понимаю, что появляющиеся
круги повторов, лишь расширяют представление о
пространстве вокруг него. Вокруг нас. К тому же,
по доброй и по своей воли, я начинаю привыкать к
тому, что наши разговоры по субботам, потом
ложатся подтверждениями на мой комп.
В эти выходные уже пахнет весной. Рыхлый
снег проваливается под моими «эссо». В саду у
калитки наше с Игорем южное дерево, а внутри дома
- очередная попытка не лезть глубоко в четыре его
выпущенные книжки. Хотя я и готовился долго,
подчёркивал, выделял строфы…
- Ты с ума сойдёшь, детализируя интервью по
текстам!
- Вопрос не в этом. Нужно ли нам «копаться»
дальше «построчечно»? Что это даст?
- Я, думаю, тебе нужно уходить от
литературоведения. Если хочешь, я тебе расскажу,
почему мне нравятся жесткие формы ограничения
стиха. Почему я исповедаю классические каноны, и
откуда я пришёл в свои формы самоограничения.
- Безусловно. Просто поверхностные темы мы уже
выбрали. Или почти выбрали…
- И ты хочешь попасть в ординаторскую, когда я
трахаю лаборантку?
- Нет. Это мне неинтересно…как и детальная
анатомия. Иначе я бы тоже стал врачом.
- Но в поэзии почти всегда идёт речь об
ординаторской. Причём плохо закрываемой…
- Или легко открываемой. В этом весь кайф?
- И в этом тоже.
- И есть ли какие-либо сверхзадачи, кроме самого
процесса?
- Я всегда хотел вызвать стихом, либо смех, либо
слёзы. Но не в коем случае не нудные философские
размышления…
- Были и поумнее, размышляли и поглубже?
- Вот именно.
- Но остаться в сердцах, зафиксировать свой след,
докричаться до миллионов?
- Возможно (я не лукавлю), как писателю мне бы
хотелось… Но, как человеку, мне всё равно. Когда я
окажусь на небесах, этот вопрос потеряет свою
актуальность. Каждый пишет для себя и получает
своё удовольствие. Нет лучше и трепетней читателя
твоих произведений, чем ты сам.
- А чтение, накопленного до тебя в миру?
- Сначала – да. Фантастические впечатления. Потом
накапливаешь опыт. Включается кнопка тщеславия.
Хотя стремится, чтобы тебя читали миллионы?
- Неужели ты - против?
- Я – беллетрист. И, наверное, пишу для нынешнего
поколения. И мне слегка всё равно, что будет с
нами после. Как отнесутся ко мне…
- Ты – беллетрист? Возможно, что это игра слов с
теми людьми, которые живут с тобой параллельно,
рядом. Но мы живём во времена революционных
потрясений для выхода, в том числе, душевных
порывов. Новые технологии – не дают толчков в
литературе?
- Ты об Интернете, о сайтах? Здесь, как ни
странно, ситуация для меня совсем другого рода. У
меня появились в компьютерном пространстве
настоящие друзья, которые мне реально помогают
жить. И пространство мне видится, как большой клуб
по интересам. Причём внутри каждого сайта
множество пересекающихся отдельных клубов. Не
кланов (для кланов - необходим вожак), а клубов.
Причём, появляются инициативные люди, которые
устраивают внутри разные конкурсы и многое другое.
И это здорово!

- А вот, к примеру, не хотел бы ты поменять в
своём предыдущем литературном процессе что-либо?
Ну, прозу бы начал писать раньше? Школу бы
какую-то особую посещать стал?
- Уж точно, я хотел бы после средней школы,
посещать какое-либо высшее заведение, связанное с
литературой. Но для литературного института тогда
у меня не было материала. И не было для филологии
– запредельной любви к русскому языку в чистом
виде. Но сравнивать, придумывать, двигать себя во
времени, бессмысленно и невозможно. Это всё равно,
что сравнивать современного, оснащённого менеджера
и полу первобытным существом конца прошлого века
«из грязи»…
- И чтобы изменилось? Тон?
- Тон вряд ли. Может быть, я бы стал тоньше
работать…
- Ты стал бы активнее учувствовать в каких-то
литературных конкурсах? Кстати, до каких пор это,
по-твоему, это целесообразно и возможно?
- У каждого своё виденье. В юности я принял
участие только в одном конкурсе городских поэтов в
1987 году , в котором победил. На сайтах же не
учувствую и не член жюри.
- Хотя предлагают?
- Сейчас предлагают. Я отдал книгу прозы на
серьёзный конкурс, но считаю правильней умолчать
на какой.
- Ты считаешь, насколько необходим автору
человек, который введёт его в зону большого спроса
и толстых книг? Литературный редактор.
- У меня таковой появился.
- ?
- Промолчу. Но публикация в «Знамени», и
готовящиеся в «Новом мире» - чистый эксперимент. Я
пришёл «с улицы». А редактор должен по-своему
просчитать спрос. И у него задача первоначальная
простая – вернуть свои деньги, как минимум.
Конечно, он понимает, что делает доброе дело, но
конечная цель бизнеса – деньги. Возможно. К этому
примешивается какие-то дополнительные внутренние
стимулы, какая-то пиар-компания, но во второй,
третьей…, шестой производной – это деньги. Есть
бизнесмены, которые коллекционируют мотоциклы.
Другие – бабочек. Третьи - ломают голову в полётах
на лыжах. И мизерно малое количество их,
«колбасит» от присутствия в обществе поэтов.
- Среди них возможно встречаются ещё меценаты?
Слушай, Игорь, а ты хотел бы сейчас встретиться с
каким-нибудь маститым современным писателем?
- Пожалуй, нет. Причём по одной причине –
встретившиеся случайно, или на тусовках, писатели
никогда не говорят о литературе. О женщинах,
войне, собаках – сколько угодно…
- Просто работа со словом – крайне
индивидуальный процесс.
- Естественно.
- Представляешь, как писался «Маленький принц».
В твоих сказках, мне кажется, какая-то общая
ниточка?
- Возможно только в том, что мои сказки имеют
стихотворное рождение. Они возникают у меня
спонтанно. Можно, конечно, придумать всяких
волшебников с палочками, но я так не умею. В
настоящей сказке не должно быть ни одного
сказочного элемента. (Кроме бульдозера, который
завёлся сам, но в жизни и не такое бывает). У моих
героев есть дом, мама, папа… А у принца своя
планета…
- Я говорю о стилистике…
- Если о стилистике, то перевёдённая на
русский, книга «Маленький принц» Экзюпири – очень
поэтична. И в этом смысле, я согласен…

Мимо наших многочисленных теперь, записанных
интервью, всё время оставались разговоры о быте,
увлечениях, мечтах. Я их просто не включал в них.
Сегодня я решился во второй части собрать все
промежуточные вопросы последней беседы. К тому же
многие из них для нас совсем и не промежуточные.
Так несколько раз мы принимались обсуждать,
задумку Игоря, купить большой пикап «Mizubishi» –
L200.
- Представляешь, я одену ковбойскую шляпу под
бандану, реальные казаки до колена, джинсы
ковбойские… И не говори мне: нужно – не нужно
больше.
- Как хочешь. Я-то говорил о разумности и
экономической составляющей. О том, что ты проедешь
на своей машине два раза. Один.
- А я о мечте.
- Возьми на прокат.
- Она у ворот должна стоять!
- Мечта стояла у ворот… Я думаю, ты говоришь о
том, что если ставить цель, то её можно добиться.
- Вот именно. Если бьёшь в одну точку.
- У тебя целая россыпь автомобилей в стихах. У
меня, после многократного прочтения, сложился
такой резкий переход в твоём лирическом герое из
провинциального врача советского периода в
бизнесмен на крутом автомобиле. Что для тебя
значит эта железка?
- Очень многое. У меня был весь жигулёвский ряд,
несколько иномарок, два «мерса»... Всего около
двадцати особей. Я люблю машины. Скорее – это от
глубинного комплекса небогатого человека. Как бы
то не было, у меня была страсть к автомобилям
всегда. Они давали мне собственную, личную
свободу.
- Ты лихач?
- Ни в коем случае. Я люблю ездить, как
троллейбус. Средняя скорость перемещения, не
исчерпывая никогда ресурсы. Стараясь всегда ездить
правильно, я всегда превышаю разрешённую скорость
на трассе – «дальняк» предполагает езду быструю и
без остановок. И совсем по-другому на наших узких
улочках.
- Ты стараешься не рисковать в быту?
- Риск присутствует всегда. Как только мужчина
вырос и отделился от матери. Но я всегда
рассчитывал играть хотя бы при соотношении
шестьдесят на сорок. Тогда я иду на сделку. И не
закладываюсь на стопроцентный успех… никогда.
- Тебе так дороги все завоёванные вещи?
- Я очень не люблю их терять. Однажды, в начале
моей автомобильной карьеры, я помню, как заправил
свою «шестёрку» в жуткий снегопад из канистры. И
уехал куда-то В Ленинский район. По пути я
сообразил, что еду с открытым баком, вернулся и
нашёл- таки пробку в жутком сугробе. Нашёл! Я
очень люблю. Когда вещи возвращаются. Была
подобная история с красивой французской кепкой.
Игорь, подробно её рассказывает. Из этого мог бы
получиться, большой и законченный рассказ. (
«сейчас найдём…», «лежит, родная…», «на ней след
от снегоуборочной машины…».
- А кроме машины? Дом, библиотека писателя на
третьем этаже…?
- Я бы хотел довести дом до конца, но он
настолько огромен… А книги? Что касается книг
сейчас, то я не хочу читать их вообще. Все они
апокрифичны. Единственная книга та, которая
написана две тысячи лет назад.
- Вот те на. Главная книга уже написана. И что же
нам делать?
- Всё тоже самое. И если ты замети, то Яне
очень-то любопытен.
- Э, не лукавь. Ты не любопытен к темам, которые
тебя не интересуют, а в рассказе и поиске
информации, о своём пикапе, ты достанешь любого.
- Согласен. Либо, когда нужно получить смысл
незнакомого слова. Я в доме всё переверну. Я не
могу остановиться в своём поступательном движении,
когда обнаруживаю, что это мне это надо.
- Вот видишь. И что тебя может остановить?
- Понимание. Понимание, что есть разрыв между
возможностями и желанием.
- При этом, думаю, что умение взрослого человека
планировать и осуществлять свои планы, тоже
присутствует во всём.
- Я вот отложил выход новой книги стихов до
осени. Не должны они так часто появляться. Зато
сказки должны выйти быстрее.
- А проза?
- Проза в 2008 году. Большая книга. В Москве.

- А свалить на машине времени мысленно хотел бы?
- Никогда. Я боюсь любых отрезков времени, где
нет системы опоры. В прошлом – всё затянуто, в
будущем – ускорено, Швейцария – ленива. Хотя, ты
помнишь, что кто-то сказал: «Несчастлив тот, кто
родился во время перемен».
- Нас угораздило. Наша жизнь – одна большая
перемена.
- Если бы. Пять или шесть. В конце семидесятых мы
жили в счастливой, богатой стране. Родители
получали квартиры и покупали холодильники.
- Стояли в очередях…
-… И пели свой гимн. Не смейся, страна была в
какой-то момент очень сильной, народ - спокойный.
Народ, почувствовал перемены, гораздо раньше, чем
они произошли. Гораздо раньше, чем появления
Ельцина на танке. До этого была вторая стадия –
попытка спасения Андропова и иже. Далее –
фатальная демагогия Горбачёва. Страной просто
никто не руководил! Дальше – Ельцинский путч. И
теперь длинное движение к разумному обществу,
кажется, вверх.
- А если идти поколениями, то мы застали эпоху
перемен. Наши родители коснулись войны, хрущёвской
оттепели и брежневской стагнации. Наши деды –
войну и полосу диких чисток. Наши прадеды –
падения монархии, революцию и голод…Не много ли
для одного народа? Почему здесь всегда так?
- Я думаю, что отчасти потому, что таким огромным
участком суши невозможно нормально управлять.
Приказ, отданный во Владивосток, очень трудно
проконтролировать.
(- То-то там по очереди всех сажают.)
- Образно, нашим «КАМАЗом» управляет ребёнок. Он
и не все кнопки в машине знает, и не до каждой
дотягивается, и самое главное – не всегда видит
из-за руля горизонт.
- Есть страны повеселее.
- Мы здесь нужны. А вот объездить весь мир (кроме
центральной Африки, где слоны бегают и гадюки
кусают), я бы хотел.
- В какой последовательности?
- Америка, Япония… Германия, Португалия,
Греция…Обязательно Мексика… Обязательно Австралия…
Сесть бы на лайнер такой многомесячный. Лёгкий
алкогольный кайф. Не пьянка, а хорошее вино…
(Разговор об алкоголе и пьянстве на Руси, я
оставил для следующей беседы)
- А приурочить поездку к какому-то регулярному
земному событию: бразильский или венецианский
карнавал, китайский Новый год, коррида…?
- В Китай особо не хочу. События? Такого
обязательного - нет. И потом, ты же знаешь, я
никогда не жалею о том, что не может случиться.
Всё это связано исключительно с наличием денег. И
здоровья. А потом, я по-природе своей – домосед!

Ездил вчера поговорить, взять интервью у Игоря
Алексеева. В глубину его творческого процесса
войти мы не можем (или не хотим, не решаемся). А
все поверхностные темы, мы отчасти перебрали или
затронули. Надо прерваться в данной работе на
какое-то время. Либо возникнут никому не нужные
повторы. Пауза, в данном случае, намного лучше
повтора.

Я забил последний гол в нашей команде в
ветеранском турнире, ободрав колено и локоть,
проехав на спине за воротами и ударившись, в конце
длинного падения об деревянную трибуну, головой.
Ничего серьёзного - шишка. Мы уступили в последнем
матче, а вместе с ним, отдали первое место в
чемпионате города. Когда я забивал, то замыкал
длинную атаку своих партнёров. И шансы выиграть
ещё были. Когда выходишь на поле о том, что футбол
- самая травмоопасная игра, не думаешь. Иначе не
стоит выходить.

Я не люблю и не смотрю давно фигурное катание,
художественную гимнастику, прыжки в воду... Дело
даже не в отсутсвие времени - я не делаю
предпочтений видам спорта, где объективность
спрятана в судейскую субъективность. Конечно,
нужно во всём ещё разбираться до тонкостей - тогда
становится интересно. Конечно, судейство, например
в футболе, часто влияет на итог соревнования
намного больше. А ситема оценок в озвученных видах
всё время совершенствуется. Но при наличии
огромного выбора, я их не смотрю по
вышесказанному: я не вижу судей и не понимаю их
решений.

Мало мне других обломов, а тут ещё в одном итак
условном списке писателей, поменяли правила снова.
И я съехал пунктов на тридцать в конечном итоге.
Интересно, обрадовался ли я тому, если бы
поднялся? Наверное, более, чем огорчился. Но в
любом случае, очень не хочется двигаться
скачкообразно, становится зависимым.
На заре нашего бизнеса в одной солидной
просоветской конторе в Москве, наш друг и
начальник серьёзного отдела, говорил о своём
квалифицированном, но ленивом и пьющем
подчинённом: "Он имеет невроятное свойство
растворяться в нужный момент". Есть ощущение,
что меня подрастворили. Или откинули неведомым
способом. Для чего? Зачем? Если у этого большой
перетасовки какое-то обоснование, кроме личных
интересов хозяина сайта? Так ли меня это волнует?
Посмотрим.