И снилась мне женщина из предыдущего сна. И никак
не мог я разобраться - кто это на самом деле. И
помню лишь, что всё-таки решился её об этом
спросить. И она подтвердила, что всё правильно -
она из предыдущего сна. И не догодался я спросить
её ещё раз: "А кем же ты была до предыдущего
сна? Ты кто?" И сон мой, безнадежно
закончился. И стал я ждать, когда придёт новая
ночь, а с нею новый сон.

Точно красиво сплюнуть, как трёхочковым броском отметиться.

Гипсовый слепок, которого удостоились немногие.

Легкое предчувствие будущего опустошения при спуске в обыденность.

Нирвана шаркающих тапочек советских санаториев...

И когда мы приучили некоторые виды диких животных,
вывели сорта плодоносящих растений, написали
мудрые книги и увековечили на площадях своих
героев, оказалось, что мы по воле божьей, всё это
сделали не там. Выжившие маленькие уродливые
материковые соседи, называли нашу землю,
Атлантидой. Если бы можно было предположить
апокалипсис нашей самоизоляции, мы бы перебрались
через воду на другие континенты, мы бы ушли в
горы, и там продолжили свой род, и спасли своих
маленьких и бескрылых детишек.
Никто нас не предупредил.

Вот и получается, что выкидывающие вверх залпами
всякую гадость, красно-белые заводские трубы,
самые выразительные сооружения на нашем плоском
горизонте...

...мы едем на поезде по бесконечным степям,
изчезнувших басмачей, перезаряжая... свежими
аккумуляторами свои портативные плейеры и
мобильники. Стук колёс, если прислушиваться, порою
кажется, очень похож на длинные трели выстрелов из
автоматического оружия.

Цивилизация продолжает смердеть, а из двигающегося
вагона на ходу выйти возможно, но крайне, крайне
опасно.

К тому, что он умирает, мы уже привыкли. А когда
привыкаешь, то не скорбишь. Да он и не просит. Он
- мужчина! В сущности, мы все умираем с разной
скоростью..

Когда ты уезжаешь надолго, то правильней обрывать
все связи, не оставлять свои координаты, выключать
телефоны, сбрасывать микрочипы... Только так
недели через две, ты сможешь попробовать
обнулиться, глубоко вздохнуть, задуматься, и
посмотреть на суетность твоего пребывания на Земле
со стороны. И возможно, что ты успеешь принять
какие-нибудь свежие решения и хоть сколько-то
скорректировать, твоё пикирующие и естественное,
движение вниз.

Он пишет стихи без допинга включая весь космос
мозга сразу, просчитывая после первой строки всю
мощь возведённых конструкций. Я же часто допингую
себя на входе одиночеством и алкоголем, радуюсь,
когда не следую академическим правилам, точным
попаданиям выстроенными окончаниями в рифму и
ударениями в такт. Космос моей планеты иногда
невероятно расширяется, и я прихожу в тоже
огромное пространство, в которое он как-то
научился входить совсем с другой стороны.

Вся разница наша в том, что ты ещё торопишься
куда-то приехать, а я просто еду. Мои основные
переезды уже сделаны, или происходят медленно и
внутри меня.

Через несколько часов я уезжаю на пару недель в
сторону Пятигорска. Будет ли со мной интернет
связь на это время? Не знаю. Я поставил перед
собой новые задачи в прозе.
И возможно пока, нам стоит, друг от друга
отдохнуть?

Мы стоим с Игорем у моего окна на одиннадцатом
этаже и смотрим на Волгу. Лёд ещё лежит, но у
берега появилась огромная многометровая полынья.
Ледохода в буйном его понимании, на тихих разлитых
водах реки, теперь не бывает, а идёт лёдосплав с
одновременным быстрым лёдосъеданием и туманами над
рекой по утрам. Сегодня я обнаружу на воде первый
катер, а через день, другой лёд испариться совсем.
До декабря-января-февраля... Как получится.
Нынешние зимы, известны, своей
непредсказуемостью.
Завтра Игорь уезжает в Москву к врачам, а ещё
через два дня я выдвигаюсь к Лермонтову в горы…к
другим врачам. Время такое пришло. Получается, что
мы сегодня подводим итоги по первому
целенаправленному десятку наших разговоров,
обозначенных для солидности, как интервью. Я
впервые заранее распечатал новые вопросы, понимая,
что задавать их, записывать ответы, при
появившейся в угоду будущему некому фильму, камеры
с оператором, будет не просто. Скажу сразу, что
удалось отработать лишь их первую половину.
Поэтому-то название «Два в одно – два» не прошло,
хотя Игорю оно и не очень понравилось («парфюмерия
какая-то»). Да и мне лишь из соображения, что
по-приколу: слишком близко оно оказалось к
известному анекдоту про «ту ти ту».
Итак, вопросы о литературе ( женской поэзии,
смежных искусствах, переходе из поэзии в прозу и
обратно, творческой лаборатории моего друга…)
пришлось оставить на следующий раз. Сегодня, после
часа записи, Игорь устал, а некачественный продукт
мы оба не перевариваем. К тому же из-за ремонта и
невыносимого шума на первом этаже в доме, где
живёт мама Игоря, нам пришлось изначально поменять
место планируемой дислокации. А Игорю дважды
переезжать: из дома за чертой Саратова к маме в
«Пентагон», из «Пентагона» - ко мне. Мы оба в
джинсовых костюмах и больших чёрных американских
шляпах. Поехали: камера, мотор…

- Итак, продолжаем получать удовольствие от того,
что… продолжаем. Наше очередное субботняя
беседа-интервью отличается от предыдущих, наличием
вокруг видеокамеры и присутствия с ней и с нами
оператора Владимира Трофимова.
- И наличия шляп на наших бритых затылках.
- Да, конечно камеры повлекли за собой наличие
реквизита… на головах. И ещё – эта беседа подводит
некий первый итог совместной работы. Я уезжаю на
две недели, и далее появляется время для
осмысления, что делать дальше. Как бы закрывается
первая глава. В заключительной её части хочется
подчистить некоторые недоговорённости и опять
поговорить о литературе и России. Так что опять
две основных темы: тема России и тема поэта в
России. Поэтому-то - два в одном два. Что ж,
начали?
- Почему бы нет. Поехали.
- Мы зацепили в прошлый раз, но не стали
раскрывать тему пьянства на Руси. Моё частное
мнение, что мы болтаемся на тонкой пограничной
грани между некоторыми северными народами, которых
унесла «горящая» вода и практически смыла, как
подвид с территории земли. Они не смогли, не
научились сопротивляться пагубному пристрастию.
Назову, к примеру, северо-американских индейцев,
малые народы севера такие, как чукчи, эскимосы и
менее известные… При этом другие многочисленные
народности земли, приобщены к алкоголю с любовью и
лишь имеют в своих рядах малое или большое
количество алкоголиков, как исключение из общего
правила. Есть у тебя мнение на этот счёт?
- Конечно, есть. Я думаю, что спивающийся русский
народ – это миф! Доказательства? Нужно знать
статистические сухие данные. Порядка десяти
процентов – не пьют вообще и являются, тем самым,
генетическим резервов. Россия не является
«передовиком производства» по потреблению алкоголя
на душу населения. Если я не ошибаюсь, то мы
занимаем пятое или шестое место в мире. Однако
мифы не рождаются просто так. О серьёзных внешних
причинах русского пьянства – можно. Можно говорить
очень много, но одна из главных заложена во
внутреннем устройстве русского человека: он
одновременно может быть беспредельно силён и
беспредельно слаб. И если он находится во второй
ситуации, то алкоголь становится для него
гибельным. Он не может сопротивляться его влиянию.
Они становятся отмороженными пьяницами, которые не
представляют ни одного дня без литра водки. И ты и
я таких знаешь. Они есть во всех сферах. Многие из
них работают, но у них есть общая особенность – у
них снижена планка внутренних амбиций. Их смысл –
дожить до пятницы. Они и работают (из тех, кто
работают) три дня в неделю: со вторника по
четверг. В пятницу начинается пьянка, в
понедельник отходняк, день грогги… У Артура Хейли
есть вещь «Колёса», где он не в шутку
высказывается, что сошедшие с конвейера в
понедельник и в пятницу машины считались
дефектными. «Блюз по-понедельникам» характерен не
только для нашего общества. В конечном итоге все
мифы опьющей Росиии имеют, безусловно, основу. Но
мифологизация этого – комична. И на меня она не
действует.