1

Его убили нехорошо. Издевались, мучили. Пятеро
накаченные отморозков не постеснялись приехать на
похороны на кладбище. Пятеро похожих ублюдков в
чёрных куртках. Их называли за глаза в самом
начале девяностых – беспредельщиками, и они не
чувствовали силы, способной их остановить. С
«дачными» они вошли в фазу перемирия после
прошлогодней, с обоюдными трупами, бойни в лесу, а
новой власти было явно не до них. Все знали, что
это они, но осторожно и молча стояли вместе у
свежей могилы, пили за поминальным столом водку.
Ближе к ночи отец позвал тринадцатилетнего сына
на кухню, закрыв за ним тихонечко скрипучую
дверь.
- Ты видел этих парней?
- Да отец. Мальчишки сказали, что это они убили.
Зачем они пришли?
- Не знаю. Наверное, у них почти нет мозгов. Но
думаю, они пришли посмотреть, если ли у них
опасность.
- И что?
- Я думаю, - и тут отец протёр свои красные сухие
глаза, - они поняли, что я не смогу. Я постараюсь,
но не смогу. И мне сейчас нельзя. Пострадаешь ты,
мама. Они на это намекнули.
- Как намекнули?
- Это не важно. За тобой они, возможно, будут
следить. Но пока ты не вырос, для них ты не
страшен. И сам не бойся.
- Я не боюсь их, отец.
- Я знаю. У нас в роду не было пугливых мужчин.
Поэтому я тебя и позвал на этот разговор.
Отец помолчал немного, налил себе рюмку водки. На
холодильнике «Саратов» горела свеча у фотографией
молодого смеющегося парня и стояла другая полная
рюмка с кусочком черной горбушки, которые так
любил их старший сын. Отец махнул не закусывая и
помолчал ещё.
- Слушай меня внимательно. Они могут забыть, но
вряд ли. Не те люди. И не люди они…
Отец уже почти плакал, но собрался, провёл
ладонью по щекам, потеребил светлый хохолок
сынишки.
- Мы не можем забыть. Не имеем право. Сашка бы не
забыл, и мы не забудем. У меня есть план, - отец
почти шептал слова, а сын придвинулся к столу своё
маленькое худое тельце. Я расскажу тебе о нём один
раз, а ты мне пообещаешь, что мы нём больше
говорить никогда не будем. Это будет нашей тайной.
О нём не узнает никто, и особенно твоя - мама. Я
сегодня весь день об этом думаю, но только, если
ты готов мне обещаешь, что сохранишь тайну, я
расскажу тебе о плане. Ты можешь отказаться. Уйти
спать. Я не обижусь.
- Я согласен, отец. То есть… я обещаю сохранить.


2


Максима отправили поступать на следующий год в
нахимовское училище. Было сложно, но им помог
устроиться армейский друг отца и великолепные
знания мальчика по всем предметам. Математику,
физику, он любил с младших классов и знал с
прекрасно, а русский, английский подтянул за один
год, занимаясь по вечерам с матерью. Весной они
даже сумели репетиторов привлечь.
Лара выла до отправки сына последнюю неделю,
но вида не показывала. Она очень постарела за
последний год, поседела, осунулась. Доводы,
приведённые отцом о возможной, грозящей в
дальнейшем Максиму опасности, убедили её, но душа
разрывалась ночными криками в подушку.
План, задуманный мужчинами в ту первую ночь,
был длинный по времени. Никто же не мог
предположить, что через семь лет, Лариса так
серьёзно заболеет. А ещё через полтора года её не
станет. Хоронили маму на родине её родителей в
районном центре в пятистах километрах от их
города. Решение о перевозке тела, принял отец. В
его понимании, Максиму на родине уже нечего было
делать.
В те дни они были всегда рядом, много
разговаривали, вспоминали Сашу и Лару,
корректировали их план.


3

Иван вернулся через неделю в город и понял,
что ждать больше не может. Он понял, конечно,
намного раньше, но пока была, рядом Лара был и
смысл, стиснув зубы выжидать. Чтобы отвести все
неприятности от сына, Иван летним вечером, вышел
на прямой разговор со старшим братом Лары и
оставив у него в пакетике пачку денег, обратился к
нему с просьбой.
- Что ты задумал, Иван?
- Да ничего, Серёжь. Просто сердце стало
пошаливать, а говорят, что инфаркт может убить
мгновенно. Я хочу лежать вместе с Ларой. Это
далеко. А это деньги. Валюта. Пусть лежит.
Понадобится – обменяешь. Нет – не протухнет.
- Да рано тебе где-либо лежать! Вы что с ума все
посходили!? Такая семья была.
- Вот именно, такая семья была. Я на всякий
случай, Серёжь. И у меня к тебе ещё большущая
просьба – в случае чего отправь Максу телеграмму,
чтобы он… не приезжал. Вот текст. Или позвони, но
текст ему прочти полностью.
- Не, ты явно чё-то задумал. Вань.! Ты слышишь
Вань, ты прекращай! Жизнь только начинается, мы
тебя с молодой девахой познакомим. Вон, Иркина
подружка мечтает о тебе сто лет.
- Пойми меня правильно, Сергей, я никуда не
тороплюсь. Просто я хочу, чтобы кто-нибудь знал.
Из самых близких остался только вы с Ириной. Я к
вам пришёл на всякий случай. Такая вот неприятная
и ерундовая пока нагрузка. Спрячь деньги и всё.
- А почему сына тормознуть? Если чё, блин,
фу-ты…
- Они все…Сашкины… остались в городе, Серый. И я
не удивлюсь, если кто-то из них поедет следом за
мной. А я не хочу, чтоб ещё мы и Макса потянули.
Он у нас вон как в гору пошёл.
- Ты всегда был умным, Вань. А я всё думал, чё вы
Макса сплавили. Какой он к чёрту, нафиг, моряк. В
кого?
- Он уже не моряк, Серёжь. Он дипломат. Ему наш
род продолжать, но просьба тебе не трепаться без
дела.
- Ты за кого меня? Это твой и Ларкин сын!
- Ну и ладно.



4

Ни как не мог срастить Иван в одну кучу
четвёрку оставшихся. Пятый – Пантифик, погиб в ещё
в 93-м «при невыясненных», как всегда,
обстоятельствах. По слухам, напоролся на таких же
горбатых.
Из четверых сделал головокружительную карьеру
Седой. Он стал правой рукой, помощником и казной
нынешнего губернатора. Его школьный друг – Витюня,
прихватил большую часть игрового бизнеса и
отпрыгнул от своих очень далеко. Видно в году 95-м
была у ребят нешуточная внутренняя разборка, и
каждый взял, что соответствовало его упёртому уму
и темпераменту. Оглобля вот, перебрался аж в
Москву, и говорят, работал в старой манере
вышибания деньги и имущества под заказ. Оглобля
был самый тупой и жестокий из них, и свернуть на
цивилизованный путь ему было сложнее всего. Гена
же превратился, наоборот, в цивилизованного
строителя. Гена херачит дома в городе почём зря и
прибегает к методам выколачивания, только если
клиент зазевается и во время не заплатит.
Итак – трое в городе. Один в Москве.
Встречаются «зимовские» теперь не часто. Разве,
что по большим праздникам и юбилеям. Трое
«местных» всегда с охраной, московского – не
найдёшь. Конечно не забавляла, а мучила, Ивана,
такая задачка. Правда и оставлять на сына, тем
более теперь, он месть свою вовсе не собирался.
Главное было придумать как.






5

После нескольких месяцев логарифмических
вычислений, Иван всё-таки понял, что не сможет он
начать кучно. Начнёт он с Оглобли. По всей
видимости, именно он пытал его сына. Во всяком
случае, в его это гнусной природе.
К тому же найти бывшего бандюгана, оказалось
не так сложно – Оглобля легально прописался в
Москве и имел даже в телефонном справочнике свой
опубликованный номер. Правда ездил в свои
«командировки» Иван не общественным транспортом, а
загружаясь в виде третьего водителем в КАМАЗы
местного оптового оператора, но шофёр Илья, был
его школьным другом, и абсолютно понимал его
легенду ограниченного кошелька.
- К сыну еду.
На самом деле с Максимом в Москве он виделся лишь
один раз. Работал Максим сначала в дип. миссии в
Штатах, а сейчас возглавлял большой международный
отдел крупной российской сырьевой корпорации. По
долгу службы в России Максим был крайне редко.
В пятую поездку Иван вычислил основные маршруты
Оглобли, в седьмую встретил вечером у подъезда.
Водитель (он же охранник) уже развернул машину со
двора, когда прогремели выстрелы. Догнать Ивана
ему не удалось. Тот бежал через изученный им
заранее лаз между гаражами, а потом через
проходные дворы выскочил на Кутузовский и смешался
в толпе. Дедовский пистолет он не стал выбрасывать
и вечером тем же КАМазом уехал домой.
Уже у обеду, его искажённый фото-робот
появился на экранах телевизоров, а Оглобля
проходил в информационных сообщениях, как «убитый
известный банкир».


6

Затолкнули Ивана в машину, когда он
возвращался с работы из котельной, недели через
две. Привезли в лес. Из известных ему лиц
присутствовал Витюня и Гена. Пару
молодчиков-исполнителей стояло чуть поодаль.
Бывшие братки решали его судьбу.
- Это же вы там были в Москве, Иван Сергеевич,
сознайтесь? – начал Геннадий.
- Где, когда?
- Восемнадцатого.
- Восемнадцатого я работал. У меня дежурство
было.
- Знаем, что дежурство отмечено, но не было вас
на работе. Доподлинно известно, что не было.
- Не может такого быть.
Последовали первые удары.
- А оружие, где вы прячете?
- Какое оружие?
Дальше Витюня сорвался, как в старые времена…
И не похоронили Ивана Сергеевича рядом с женой,
потому что попросту тогда не нашли.



7

Прошло ещё почти с десяток лет. В область
приказам президента достаточно неожиданно для
местного истеблишмента назначили нового и очень
молодого губернатора. Как выяснилось их земляка, с
невероятно большим для его возраста послужным
списком международной и прочей деятельностью.
Записался Седой к нему на приём с ходу,
понимая, что либо он сразу наладит с «новым»
нужною линию, либо придётся ему ограничивать свои
аппетиты и претензии «серого» кардинала. Как
никогда долга сидел в приёмной Седой, в окружении
знакомых и не знакомых ему людей. И что-то ещё ему
не нравилось в этой во всей ситуации, но понять он
до вызова секретаря, так и не смог.
Зашёл он в кабинет и напрягся – показалось ему,
что лицо у нового губера было почему-то ему раньше
знакомо. Попытался начать он разговор и осёкся…
- Здравствуйте, Максим Иванович… (Ах вот почему
простая русская фамилия, показалось ему, сразу
знакома)
- Да, Алексей…э…
- Петрович…
- Вот мы и познакомились.
Рука Седого зависла над столом губернатора, но
так и не была принята.
- Хочу сказать, что обыски в ваших компаниях
начались в тот самый момент, когда вы вошли в мой
кабинет. Обыски уже начались. Ребята из
прокуратуры ждут вас лично в приёмной.
- Чем я вам так сразу не угодил? Мы даже не
попытались поработать, Максим Иванович. В чём я
перед законом провинился?, - пытался втянуть
губернатора в разговор Седой.
- Провинились? Понимаете, я ждал этого момента
очень долго.
- Ждали?
- Вы же не ошиблись, Алексей Петрович. Или лучше,
как общепринято губернии и городе, некто Седой.
И я вам в большей степени не новый губернатор, а
брат Саши Кузнецова, убитого вами и вашими
дружками. И сын Иван Сергеевича Кузнецова, тело
которого до сих пор ещё не нашли.
- А я здесь причём?
- Вы? Вы и ваши дружки – подельники, будете
отвечать за свои преступления перед законом. И за
экономические преступления тоже. За всё.
- Какие подельники?
- Из мне известных, Виктор и Геннадий. Они кстати
уже дают первые показания и, как говорят,
упомянули вас не один раз.
Речь у Седого начала отниматься, но по
привычке своей он попытался ещё съёрничать.
- Вы и с президентом наш вопрос согласовали?
- И с президентом. Иначе я бы суда не приехал. И
для того, чтобы свою семью положить наконец-то
вместе. Пусть и достаточно поздно.
Теперь речь у Седого окончательно отшибло. Он
поплыл, начал разворачиваться и увидел, как за
спиной открывается дверь, такого знакомого ему в
последние годы, кабинета.

Где скачать кс 1.6 бесплатно в России. | Стильная мужская одежда оптом от производителя в Москве. | Фото всех, квартиры в железнодорожном | Добро пожаловать в интернет супермаркет и зарубежных сериалов и мультсериалов на dvd

Всё. Я отравлен окончательно. Просыпаюсь рано
утром на даче друга, и от невозможности
напечатать новое предложение вскакиваю, завожу ни
свет - ни заря, машин и стартую обратно в город.
Шестьдесят километров туда, шестьдесят километров
обратно. Зачем я к нему ездил?
Писатель должен писать! (Тут возможно есть
проблемы с плавающим ударением,но восклицательный
знак пытается вас направить в нужное русло).

Где скачать кс 1.6 бесплатно в России. | Мониторинг игровых серверов counter-strike | Стильная мужская одежда оптом от производителя в Москве. | Даже в очень неудобных местах гофрированные трубы могут быть установлены

Время в жизни получилось много. Огромное тянущееся
изо дня в день время ночного сторожа. Ночью не
спи - думай. Днём спать ты тоже не можешь –
думай. Ходишь по чужому тебе городу – думай. Лучше
бы он остался на войне – там всё ясно. Вон там за
туманом утра враг, а здесь в траншее свои ребята.
Всё просто. Он помнит, как вчера, то утро с низко
стелящимся туманом и, как колотило тогда его тело
непрерывно мелкая дрожь. А на неё, и совсем
отдельно, наслоилось крупными толчками нечто
заставляющее его тело гулять из стороны в сторону.
Он помнит, что ничего не мог с собой сделать. И
его оправдывало лишь одно – он был перед своей
первой атакой. Вот и всё что он помнит в то утро:
туман и два вида дрожи в одном теле. Спирт
приглушил первую, но продолжал раскачивать до
смешного взад-вперёд от второй. Если бы не
сержант, который сначала его обматерил, тряхнул, а
потом пробил в челюсть, он бы там так и остался
тогда в траншеи. Постоянно заведённым алкоголем и
своими криками, замполит, расстрелял бы его на
месте.
Ему было семнадцать лет, и его война только
начиналась. Он ещё не знал, что первая атака
окажется для него последней. Их рота зарылась в
редком подлеске, отрезанная от основных войск
вражеским зенитным огнём. Командир был в атаке
убит. Замполит был вскоре убит. Сержант был убит…
Понять происходящее он не мог и не пытался. Просто
всхлипывая, выл, уткнувшись в траву маленького
оврага. Дрожь прошла. Всё прошло. Через день, его
почти бессознательного подобрали немцы и почему-то
тогда не убили. Тогда ему было всё равно.
Расстреляли бы тогда!
Он попал в огромный лагерь с длинными бараками и
пытался, как многие, там выжить. Ранней осенью три
крайних барака вывели за территорию лагеря, и
повели, окружённых собаками, в неизвестном
направлении. Видимо наши начали наступать, и
лагерь требовал передислокации. Либо вели
расстреливать? Тогда он был уже настолько худой и
бестелесный, что думать о происходящем осознанно
не мог. Почти прозрачный от голода, автоматически
обречённый, совсем истраченный войной человек. Они
почти все здесь такие были. Очень редко за
уставшими веками в промельках жёстких глаз, только
в некоторых прятались воины и мужчины.
На очередном привале он не стал садиться, как
все, а спокойно прошёл между собаками и
охранниками в сторону леса. Самое удивительное,
что на него никто не обратил внимание. До
ближайшей спины охранника было всего несколько
метров, но никто даже не обернулся. Он не побежал,
потому что физически и не смог бы этого сделать, а
медленно прошёл от большой кучи сидящих - стоящих
людей до леса. Метров сто пятьдесят-двести.
Добравшись до первой полянки, он рухнул в траву.
Это и был самый главный поступок в его жизни.
Теперь, когда так много времени прошло, он
продолжает себя пытать теме же вопросами: зачем он
так сделал, и вообще, зачем всё это? И если на
первой у него есть понимание глубокой
неосознанности действий невменяемо, то на второй,
видимо, так и не найдёт никогда приличного ответа.
Лучше бы ушёл вместо него какой-нибудь командир.
Ему опять повезло – в лесу на него наткнулись
партизаны. Через пару месяцев, когда его всё-таки
выходили, он стал помогать в лагере. Нёс
дежурства, рыл землянки, пилил и таскал дрова на
кухню. А на задание вот сходить не успел – весной
война окончилась. После войны на какой-то
украинской промежуточной станции, он попал на
допросы к СОБровцам. Объяснить причину пленения, а
главное рассказать толком о побеге он так им и не
смог. После допросов его отправили почти на десять
лет в наши северные лагеря, во многом покруче
немецких. Попробовать уйти оттуда он даже не
пытался. Куда?
К моменту реабилитации ему не было и
тридцати, но любое зеркало говорило об обратном:
седой, старый, молчаливый мужчина. Лет через сорок
ему принесли документы о реабилитации, добавили
каких-то льгот. Чуть раньше его стали вытаскивать
школьники на дни девятого мая. Стариков,
проживших, все эти ужасы осталось мало, а он к
тому времени, получил гирлянду наград в основном с
круглыми датами Победы. Как-то раз неосторожно
одел, купленный в середине семидесятых праздничный
китель и молодёжь вцепились.. Что он им мог
рассказать, что мог ответить на их смешные и
глупые вопросы?
- Вы видели немцев?
- Вы в них стреляли?
- Вы – убили из них кого-нибудь?
- А воевать – это страшно?
- А расскажите о мужской дружбе на войне?
Он пыжился. Он пытался. Была Большая война и
некоторым почему-то времени оставили много. Зачем?

стол журнальный овальный в Москве | Где скачать кс 1.6 бесплатно в России.

Хорошая мода – на каждой сотой, пятидесятой машине
гвардейская ленточка Победы. Чаще на антенне. У
меня антенны нет – поэтому на боковом зеркале.
Эстония с историей переноса останков наших воинов
не причём – ленточки появились раньше.
Мы принимаем хорошее, но как-то медленно.
Медленно, но принимаем. Помнится огромное
количество флажков «Торонто мэйпл ливз» в тот год,
когда они с нашим Могильным добрались до финала
конференции.
Победы не стоит стесняться.

1

Я застал его за работой с большой
подборкой одного из автора «Литсовета». Возможно,
правильней бы сказать – одной. Игорь нещадно
правил, чужие стихи и в этом качестве, всегда не
успевающего за собственной огромной почтой и
наполненного всегда собственными идеями, я видел
его впервые.
- Она достойна большего давно.
Он читает мне стихи и до, и после своей
переделки. После - очевидно слышится
благозвучнее.
- А знаешь, что в ней хорошего?
- ?
- Она пишет бабу!
- Если ты берёшься за новую и несвойственную
тебе работу, значит, что болезнь потихоньку
отпускает?!
- Ты знаешь, я больше не хочу болеть. Я
собираюсь на днях в зал, похожу вокруг
тренажёров...
Мы сегодня долго настраиваемся – к
недоговорённым ранее темам добавились события
недели: уход столпов – Ельцина, Ростроповича,
Лаврова, события вокруг памятника в Эстонии. Я
хотел отложить глобальную тему жизни и смерти на
более поздний срок, но совсем пройти мимо ухода
великих не смог.
- Ты заметил, что друзья ушли парами:
Ростропович через четыре дня после Ельцина, а
Лавров меньше, чем через месяц после Ульянова?
Такой мощный весенний «выброс» столпов. Кто-то
недавно привёл аллегорию: «Как двери какие-то
открылись».
- Андрей, ты не видишь очевидного – их уход не
случаен. Мы живём на очередном сломе эпохи. Все
эти игры с третьим сроком - игра в царизм, игра в
тоталитарность. Очевидно, чем больше система
заражена тоталитарностью, тем больше режим
заинтересован и вытягивает моно лидера. Третий
срок практически уничтожит в стране элементы
демократии. А с другой стороны управлять такой
огромной биполярной страной, например, четыре года
неправильно. Потому что ты ничего не успеваешь
изменить. Санный путь от Москвы до Камчатки, как и
прежде – санный путь.
- Поясни?
- Санный путь между столицей и регионами
указывает не только на расстояния, но и на плохую
управляемость.
- Но Путин, как раз и создал мощную вертикаль
власти.
- Андрей, давай будем перед собой честными –
что изменилось за пятнадцать лет жизни в
Саратове?
- Игорь, давай выровняемся как-то, вернёмся от
чего ушли – Саратов же оставим пока в покое. Это
уникальный в своей плохо меняющейся застойности
город.
- Мелкая смена больших рыб.
- Скорее частая смена мелких.
- Ты не зря называешь его Пылевоградом. Неужели
нельзя из Пылевограда сделать Светлоград?
- Игорь, давай опять вернёмся к теме ушедших?
Вообрази, что любой из четвёрки, пятнадцать лет
занимался бы нетипичным для себя делом
благоустройство региона, города? Ты допускаешь,
что мы остались бы в той же яме? Вот и я – вряд
ли. И знаешь почему?
- Потому что честь и достоинство для них были
не пустыми словами.
- Именно.
- Но вернёмся к «царю». В России президент не
может править короткий срок (два года вхождения в
курс и т.д.), а длинный приводит к абсолютной
беспрекословной монархии и удушении демократии с
её свободами.
- Парадокс получатся?
- Парадокс.
- Какой выход?
- А выхода у России нет.
Дальше мы выключаем микрофон, и Игорь
наговаривает свой вариант выхода без протокола.
Спорный, как и вся наша сегодняшняя беседа.
Выводом же первой части стало общее понимание,
что почти одновремённый уход четырёх столпов нации
– знак серьёзный, твёрдый, и возможно предвестник
грядущих больших перемен.

2

- Россия стоит на границе перелома. Демократии в
том виде, в котором она существует в последнее
время, больше существовать не будет. Сейчас мы ещё
слышим отголоски информации о «марше
несогласных»…
- При этом нас вновь «атакует» Европа.
- Не надо бояться. Да, мы живём в тоталитарном
государстве, но и Германия, и США – тоже
тоталитарные государства. Подобные демонстрации
они разгоняют жесточайшим образом.
- Не преувеличивай?
- Мы не будем говорить о творческом пути того же
Кирилова или Ульянова. Отметим только одно, что и
тот и другой могли отказаться от роли Жукова и
Ленина, но не стали.
Они понимали, что историю великой страны, как
перелицовывать, так и обывательски переделывать –
стыдно. Поэтому их шаг был сознательный, за что я
обоих очень уважаю. – А я только теперь Игорь,
сообразил, что не просто большие художники ушли. С
Ельциным на танке уехал Ростропович с автоматом
наперевес, а с ними вместе и переодетый
главнокомандующий, и картавый
убийца-революционер?
- Конечно! И не важно для этого контекста, что
Ленин... нехороший человек, а Жуков вылез на
миллионах погибших солдат. Первый дал толчок для
выхода из сельскохозяйственной страны в
индустриальную. А второй - её защитил.
- Мы же не оправдываем фашизм?
- Нет! Мы так плавно вкатываемся на Т-34 в
Эстонию.
- И что?
- У меня есть предположение, что Эстония её
соседям по Европе (европейцам) не очень-то и
нужна. Она нужна Америки с её решением, размещать
вокруг нас станции противоракетной обороны.
Вспышки же ненависти к России замешаны на
бесперспективности и нищете. Подхалимаж к Америке
– на том же. Лозунг «Мы будем нищие и свободные»
хорош до тех пор, пока не вспоминаешь, что нищета
и свобода вещи не сочетаемые.
Свобода должна себя защищать! Швейцария тоже
маленькая страна, но с огромными финансовыми
рычагами. Можно продолжить…
- Маленьких стран, Игорь, много, а Швейцария
одна. Давай поговорим о полутора миллионной
Эстонии с тридцати-сорока процентами русского
населения, и почти надругательством перед
праздником Победы над памятником нашим солдатам –
освободителям Европы…
- Я закончу свою мысль. Неиндустриальная
маленькая страна с традиционным бизнесом краденных
цветных металлов и транзитом нефти. Вся их
гордость за себя держится на том, что рядом
огромный сосед. И они, зная абсолютно точно весь
расклад, продаются Америке…
- Ты знаешь, Игорь, меня, как и многих, поразили
кадры «работы» по демонстрантам их полиции. Не
вооруженным взглядом видно, что эстонской полиции
даны указания, использовать средства подавления
гражданского населения жесточайшим образом.
Этакие показательные выступления перед дедушкой
Сэмом.
- При этом понимают, что одним локтем всё равно
попытаются опираться на Россию, зная её
неотъемлемую часть – благородство. В конечном
счёте Латвия, Эстония и Литва во многом продолжают
жить за счёт России, как бы они того не хотели.
Пункт второй – обозначение Эстонии на карте СССР
вообще был исторически вынужденным шагом с целью
отбросить, удалить немцев от своих границ.
В-третьих, мы понимаем, что удел государств
малого географического масштаба, расположенных
между крупными экономическими блоками известен –
они являются переходным мостиком между этими
группами. Это судьба такая, что через них
периодически ездят на танках. Объехать Эстонию по
пути в Германию – невозможно!
- Можно через Польшу, но может через Эстонию и
Прибалтику, тогда было правильней и быстрее. К
тому же мы её освобождали!
- Но не через Финляндию или там Африку, Андрей!?
- Война прошла, как шестьдесят с лишним лет…
- И то, что часть военного гарнизона добровольно
осталась в новой стране – абсолютно нормально. Это
исторически и часто встречаемый процесс.
- Люди остаются там, где им удобно и комфортно,
Игорь…
- Те, кто выжили. Во время же войны солдат –
существо подневольное. Он выполняет приказ и
достоин всяческого уважения. Земля, где лежит
любой солдат и над которой стоит памятник –
священна. К ней нельзя прикасаться никому и
никогда. Я повторюсь, что лежат солдаты (!), а не
граждане какой-то страны.
Можешь подчеркнуть, что в России из траншеи не
только ненавидели, но и уважали немецкого солдата,
как человека обученного, отчаянно смелого и всегда
чётко выполняющего приказ.
- К чему это ты?
- Мы и большие страны (та же Германия) не
разрушают чужие воинские памятники, потому что
любое действо против них является кощунственным,
антирелигиозным, античеловеческим. Проще сказать
святотатством.
Если же переносить их с какими-то целями (и
примеры такие известны), то это должно быть
сделано в торжественной обстановке с
консультантами, с военным салютом…
- Во всяком случае, не скрытно ночью, вопреки
растущей и замешанной на других прецедентах,
национальной оппозиции. По срокам зачем-то очень
близко к Великой победы мира над фашизмом.

3

- Как ты думаешь, Андрей, как бы отнеслась
Германия, если бы на территории Эстонии стали
переносить памятники немецким солдатам по той же
схеме? Понимаешь?
Что двигает эстонцами, кроме зависти неудачника
по отношению к своему большому и серьёзному
соседу?
- Могу только предположить?
- Не знаешь, почему они так поступили? Эстонцы
просто перед Европой стоят босиком, а тут появился
шанс, продавшись, подыграв Америке пройти в
горницу из сеней. Просто они не понимают, что их
дальше после этого поступка, тем более не пустят.
Нация, умеющая петь хором, но без длительной и
осознанной политики отдельного государства…
- Как поступать нам?
- Ну, во-первых, вот тебе другой исторический
экскурс. Новая Россия не постыдилась пригласить
международных экспертов на Хатынь, хотя бы этим
подтвердив своё чудовищное преступление – мы
расстреляли перед войной семьдесят тысяч польских
офицеров, понимая, что они могут принять решение
воевать, как с одной, так и с другой стороны.
- Мне это тема близка, Игорь - у меня дед поляк
Сокульский, был репрессирован в тридцать седьмом,
но мы отклоняемся. Как поступать нам – проглотить
эту злую пощёчину? К тому же на фоне не
спокойствия и попыток мародёрства, там погиб наш
первый соотечественник
- Моё первое действие – я запретил жене покупать
эстонские продукты.
Наша страна, большие дядьки России, должны
включать более серьёзные экономические рычаги. К
тому же они зря обидели менталитет, живущей у них,
с ними, колонны русского народа. Ничего хорошего
из этого извлечь им не удастся. Они тронули в
пробирке серьёзный реактив. Выдворить всех со
своей территории им просто нереально. К тому же в
Эстонии полно смешанных браков…
В этот момент появилась трель на телефоне Игоря.
- Привет. Мы тут с Андреем Эстонию завоёвываем.
Да, уже отдаём приказ заводить Т-80, - шутит
Игорь.
После звонка мы возвращаемся к теме.
- Причина конфликта, Андрей, глобальней. Как
только Россия за короткий срок увеличила ВВП, как
только она стала накапливать свои золотые запасы,
как только появилась возможность
восстанавливаться, продавая, как кровь, свои
нефтяную жилу, мир вокруг опять активизировался.
Эстония решила подыграть Америке. Это её право. И
мы её не победим и не собираемся побеждать. Её
поддерживает, и будет поддерживать теперь Америка.
Хотя очевидно, что она сама всё более подрывается
изнутри, и втягивается в очень нехороший для себя
период.
- Получается, что памятник русскому солдату, -
это некая призма современного расклада мира?
- Конечно. И если мы перенесёмся для примера и на
мгновения в Ирак. Стоит сейчас Америки оттуда уйти
и тейпы тут же устроят резню. Не надо втягиваться
не просчитав, не надо ругаться с соседями! Уровень
развития у всех наций на земле разный. Политики
Эстонии выбрали свой путь. А что остаётся нам?
Перенести свои трубопроводы в ответ на поставку
американцами систем наведения?
- Мы опять перед временем больших перемен,
Игорь.
- Согласен: призма, уход «великих», третий срок…
- Сжимающееся время и отсутствие простого выхода.

Всё чаще, просыпаясь в мучениях мыслей ночью, я
чувствую правой рукой маленький тёплый кусочек
лохматого тела, я говорю про себя: "Теперь я
люблю собаку. Я её люблю свободно от своей
необходимости, ей даже об этом говорить. К тому же
она у меня первая и единсвенная..."
Стёпа поднимает свою смешную голову, смотрит мне
в глаза, лижет руку. "Что ты не спишь,
хозяин? Ночь, а ты опять не спишь..."

Утро. Глаза у Астры маленькими тёмными блюдцами.
- Инопланетяне не ушли. Инопланетяне вселились в меня.

Катакомбы улиц Пылевограда формируют угрюмых
людей. В стране городов с такими серыми
улицами очень много. Почти все. От редких встреч с
утончённостью линий ампира, от ежедневных
контактов с невыносимым, печаль и, в лучшем
случае, попытка огрызнуться очередным анекдотом.
Защита. Некоторые могут, прячутся в смешное,
передают из уст в уста...
Уехать в Париж с котомкой и не вернуться.
Как художник Батусов - в телогрейки и, в идеале, с
парой сменного белья.
"Париж, я люблю тебя" - лучший фильм
последних месяцев, разбередил забытые надежды.
Вместо поступка, ты попадаешь в глубокомысленную
фразу друга по телефону: "Месть - блюдо
холодное", либо почему-то запоминаешь
лаконичный афоризм: "Всегда ненавидят тех,
кого обижают".
- Чего-чего?
- Обижают!
Скрипя зубами, идёшь на ежедневную войну
под французскую лёгкую мелодию любви.

Мы записали с Игорем на выходных диалог о Эстонии,
но всякие причины оттягивают мою окончательную
расшифровку на бумагу и заставляют мысленно
проходиться по заданной теме, вновь и вновь...

- Какие планы на завтра?
- Жить.
- Ты этот хорошо сказал. Ты это запиши.

Всё, что я делал в последние годы – придумывал
веские причины, вырывался, убегал. Телефон
постепенно стал работать в затухающем режиме. Дел
«на воле» почти не осталось.
Мучающая меня мания сказать слово, закрыла меня в
четырёх стенах и превратила писательство в
необходимость. Сила говорить, переросла в
необходимость, а преумножится она или нет, не так
и важно.

Обозначив себя писателем, потянувшись за правом
говорить и присутствовать, получи в ответ боль и
бессонные ночи.
Как же ты можешь вещать, если не знаешь сам, что
такое страдание? Получи этого сполна. Как же ты
можешь рассуждать и подсказывать своим героям,
если не прошёл этого сам?

Я могу отчитаться о моём менее чем годовом
присутствии в команде «Дельта»: ребята вошли в
восьмёрку лучших на чемпионате страны по пляжному
футболу в Сочи (октябрь – 2006) и сделали дубль в
чемпионате и кубке области по мини-футболу.
Последний выиграли в трёх матчах в один день в
последнее воскресенье апреля: 3:2 в
четвертьфинале, 5:2 в полуфинале, и 6:6 и по
пенальти 4:2 у «Росагро» в финале. Надо сказать,
что доля моего участия не так и велика - я просто
вернулся к своей обновлённой команде, к
мальчишкам, стремящимся побеждать. И хорошо, хоть
здесь, в зоне эмоций и чувств, можно добиваться
ещё успеха.