Дайте быстрей Олимпиаду, чтобы подзабыть о многом другом.

Произносящий мысль про боль, находит ее везде.

Вовремя свернуться дело. Когда вовремя - узнаешь
через годы. Или не узнаешь? Бегу, отдаю пасы,
редко, но забиваю. Забиваю время, душу движениями…
уже остаточными, по инерции. Но бегу. Уходить не
хочется. Легко понимаю, возвращающихся в большой
спорт. Они сами понимают, что процент смешной, но
насилуют, сушат себя, пытаются. А тут и не
большой, а не могу. Не хочу остановиться. Хотя,
конечно, об этом думаю. Пишу вот… Когда?

Во сне свело голень. Неожиданно скрутило так, что,
аж, завыл. Попросил тебя, испуганную, найти
иголку. Как часто бывает, клубок боли ушел сам.
Видимо многовато за один день три раза
трехкилометровый мост через Волгу туда и обратно в
пробках. Видимо насмотрелся вчера, как мальчишки
на песке пляжа прыгали, голы забивали, пока я
утрясал новые и старые проблемы вокруг их
предстоящего турнира.
Чем я занимаюсь? Мотаюсь через мост Волги под не
безупречный в фальцетах голос нашего солиста
Ромки. Вчитываюсь в промежутках по утрам на компе
в краснодарского чудо-поэта Зоткина. Что Зоткина
не знают – обычное явление. В Саратове и Алексеева
знают не многие. Вчера ближе к ночи заскакиваю по
приглашению на один огонек. Двадцать-тридцать
достойнейших челов собрались на вечер памяти
Владимира Высоцкого. Клуб в центре фешенебельного
коттеджного городка, сценка в баре, документальные
кадры на заднике... Конечно, я им прочел мои очень
давние посвящения Владимиру Семеновичу. Но почему
они не знают о своем земляке?
Ночь была долгая. Арина оставили у бабушки… в
деревне, и спали. Ночью пришло странное
словосочетание: «Коммунистический клоун». Почему
клоун? Почему коммунистический? Может потому, что
юность моя из того времени. Может потому, что
арены свои меняю. Даже, если и клоун, то грустный
и белый. А почему, и строчки к клоуну, я к утру
забыл. А нужно идти в день.

В городе прошел ливень. Просто ливень в душном
городе. Час назад мы зашли, скрываясь от пекла, в
уютный ресторан - подвальчик, а вышли на бегущую
потоками мостовую.
Как здорово, что прошел ливень. Мокрое
моросящее окошко, бриз с Волги, бегущие от стихии
люди. Я не против жары, но очень люблю дождь.
Ливень. Если не болею и не в депрессии. Вчера мне
было хорошо. И город помыли...

Жаль, что моих ребят из группы вчера не пригласили
на концерт. Хорошо, что не пригласили. Мы еще,
думаю, на "разогрев" монстров из
"Парка Горького" не очень-то готовы.
Жаль, что российские пляжники в равной борьбе
вчера проиграли бразильцам. Но более обидно было
бы, если я все это увидел вчера воочию в Марселе.
Дочь к нам в озвученные ею сроки не прилетела и
поездка сразу утратила свою комплексную
актуальность. Наше же присутствие на различных
победах, надеюсь, еще впереди.
Жаль, что я вчера “ляпнулся” на эти фотки
в Интернете. О своих мысленно думаешь всегда
лучше. Хорошо, что “такие подарки”, не каждый
день…
Жаль, что у меня бизнесмена в последние
годы нет стопроцентной загрузки. Зато есть время
на стихи, на фильм, на футбол, на свою группу, а
теперь и на малышку Арину…
На всякое жаль у человека есть отговорка.
Существенная. Должна быть. Иначе не выжить.

С временем надо что-то делать. Не понимаю. Как
успели столько Лермонтов, Пушкин, Есенин в свои
“смешные”? Плохо теперь укладывается про
Высоцкого в сорок два. Про многих. Но то, что
Шукшин ушел в 45-ть, стало для меня сегодня
очередным, трудно понимаемым ударом…

Николай Писарев (великолепный в прошлом нападающий
с невероятными по красоте результативными ударами)
выпустил в третьем тайме в конце игры с
бразильцами (!) двух запасных. Выпустил по
очереди, но результат удручающий - кудесники
футбола забили из под последних все три решающих
мяча. Россия проиграла не позорно (4:6), но зачем
главный тренер “сморозил” эти замены, он и сам
сейчас, убежден, не ответит. Зачем?

Выяснилось, что несмотря на уверенность главного
спонсора концерта, выступить моим "на
разогреве" "Парка Горького" не
получается.
- Вот после них можно.
Честно говоря, я так и думал. Может и
вправду согласиться - пусть "Парк..."
нас разогревает...
Есть и еще одна проблема, довольно частая в
музыкальных кругах. Лидер-гитарист и музыкальный
руководитель группы, все больше ищет выход души
через заглатывание различных высокоградусных
напитков. Победить Зеленого змея никому еще не
удавалось. А с собой он забирал и забирает
полчища. Так что... после мы еще не готовы. А
утром я написал стишок.

Другу

вечером – выпить, забыться
ночью добивка в себя
связи теряются, лица
смысл растворяется, я…
не достоин вниманья
я… не достоин любви
годы пустых ожиданий
пьяные годы мои

Юрке Гаврюсеву сегодня исполнилось тридцать пять.
Давно не посвящал друзьям стихи. Моя "История
Индиго" писалась несколько месяцев и на
выходе оказалась очень своевременно.

История Индиго

Ю. Гаврюсеву

он открывает любую книгу на нужной ему
странице
он знает об измененьях погоды не по росчерку
птиц,
а намного раньше
он бегает по лабиринтам, не выделяя, что ему
снится
живя свободно в себе, уходя, уклоняясь от
фальши

он говорит за мгновенье, что лист упадет, и
тот, естественно, падал
и на вопрос, откуда узнал, пожимает, смеясь,
плечами
но ты невзначай, просто так, на щеку нанесла
помаду
и ты нанесла улыбкой удар, больше, чем до тебя
речами

он слышит теперь только боль,
как царапает мальчик скрипку в соседнем доме
он долго сидит один, одинокий, ночью,
ютясь на окошке
он знает, что есть в мире ты, и не более,
кроме
пустые слова, протянулась с луны дорожка…

в то время, когда я произносил: «Как я устал…»
я представить еще не мог, как можно устать, продолжая жить
мне снился не раз и не два военный вокзал
и в кровавых обрубках солдат, просящий истово: «Пить…»

мне тут рассказали недавно - так грязно, так мерзко о нас
на празднике жизни достаточно праздничных мест
в которых мне быть не охота, под память измученных глаз
кому, что ответишь, зачем, для чего о себе манифест

и силы вернуться, хоть кончились силы вчера
способность поверить в себя, в исцеленье, в страну
и пахнут надеждой и пылью, прибитою, здесь вечера
и я уже выжил, поднялся, подстроив, настроив струну…

Я не машина. У меня даже кофе получается каждый
раз разный…

И когда ты понимаешь, что проблемы… Что все
существенные для тебя проблемы, что основные и
промежуточные проблемы… не решатся целиком
никогда… наступает благодать.

И не одного заказной строчки за жизнь.

Он мог бы писать не останавливаясь, но был бы один
читатель…