Мы начали неплохо и вели после первого тайма аж
два мяча. После перерыва, мы понеслись добивать
соперника,... и получили в ответ три. Взрослые
мужчины - взрослые мальчишки, расстроенные
наглухо, но и привыкшие быстро отходить, шутить в
раздевалках. Как профессионалы. И не наигравшиеся
ещё...

Если жить в месте с хорошей видимостью на берег, в
километрах ста – ста с небольшим выше
Пылевограда, почти каждое утро, можно воочию
лицезреть желто-коричневое облако, лениво
тянущееся вдоль реки. К нему уже давно привыкли,
как привыкли сарайские к своим прыщавым и
бледным
лицам. Как привыкли в Сарайске и окрестностях, не
разводить больше кроликов по причине их
поголовного мора. Как привыкли, жизнь человека,
превышающую здесь шестидесятилетний порог,
воспринимать, как очень длинную, а по этой причине
и состоявшуюся…
Петрович никогда не жил в Сарайске, но в
бытность своего губернаторства посещал и этот
городок исправно. Он вообще в свою бытность, был
руководителем активным, почти все охватывающим,
большим любителем без предупреждений залезть в
самые углы, покричать на растерявшихся холопов и
пощупать «деревню» за женские груди в банях.
Сегодня, ему, крепкому пенсионеру, с
нешуточным достатком, принесли ужасную весть:
тяжело заболела его единственная дочь. Если
добавить к этому, что два года назад от рака
умерла его молодая жена (старая-то спилась уже
давнёхонько). Если не забыть, что его единственный
сын, так и не ушёл, не сумел оправиться от
наркуши... То получалось, что мог он оставаться в
свои ещё крепкие шестьдесят с хвостиком, абсолютно
один.
Долго думал он по известию, в угрюмости
ходил по своему предвесеннему сумрачном лесу,
потом резко вернулся, махнул залпом три рюмки
хорошего француского коньяка, решительно пошёл в
кабинет и поднял вертушку. Действующий оказался на
месте.
- Слушай Глеб, - начал он без предисловия,
народ-то мрёт. Онкология-экология всех
задрючила.
На Пиханах выбросы, говорят, лишь
увеличиваются...
В реке – купаться уже нельзя. Я ж за тебя,
голосовал тогда, Глеб... Ты что-нибудь делай!
В трубке была небольшая заминка. Всего
двухсекундная пауза, после которой, красивым
баритоном Глеба трубка ответила.
- Ну, во-первых, Петрович, ты за меня не
голосовал. И не прибили вы меня тогда только
потому, что просто не могли перекрыть все
возможные варианты выбора президента. Во-вторых, я
работаю, возможно, не больше тебя, но стараюсь.
Знаю, что и дочь твоя вчера получила
неутешительные анализы. Отправляй её срочно в
Израиль. Там могут спасти. Скажешь помочь
деньгами, информацией – нет вопросов. Поможем. Я
своих вообще стараюсь в Пылевоград не пускать.
Живут они на Белых песках и пусть себе живут. И
тебе никто не мешал всех давно подальше отправить.
Кстати, и это третье, Пиханы
появились здесь в твоё правление. Об том твоём
великом откате до сих пор в городе и выше ходят
легенды…
- Не было там никакого отката, - попытался
огрызнуться, но не очень уверенно Петрович.
- Тем хуже. Не было и не надо! Не об этом речь.
При тебе же всё это говно состоялось?! А теперь
через Пиханы, федералы деньги и грязь всякую
прокачивают. И мне с ними не справиться. Моща
тонка. Я даже пытаться не буду!
Зависла пауза, и надо знать Петровича - он
не
стал дожидаться, и раньше Глеба трубочку
положил. Вот так, пидор, непонятливый...
Расстроился он конечно ещё больше. Помочь,
видите ли, ему хотят. Одолжение сделать!
Спустился он после разговора в огромный свой
подвал-тир, зарядил с десяток гладкоствольных
винтовок, подготовил к работе парочку
автоматов...
Подумал, покурил сигару, поговорил с
оружейником... и стрелять не стал. Выбрался на
лифте наверх. В лес больше не пошёл - походил по
саду. Погода неожиданно изменилась - в саду
появилось радостное весеннее солнышко. Петрович
размял широкими махами свои корявые ручищи,
толкнул пару раз в зимнем саду лениво штангу, и
пошёл неторопливо, но и немного тяжело в
направлении бассейна с рыбками – выпить перед
обедом небольшую рюмочку любимого коньяка.

Как купить билеты в большой театр дешевле.

Днём с тринадцатого января посередине Волги
появилась огромная промоина. Волга снимает с себя
лёд второй раз в зиму. Да и зимы-то ещё и не
было.Такой зимы не было в последние тысячилетия
никогда!

И всё-таки там, где нужен интелект и идея, мы
подтягиваемся. Мы по-прежнему умнее всех в
шахматах. Наши маклеры снимают высокие дивиденды с
ценных бумаг на биржах. А мне лично всё больше
нравится наше новое и относительно высокобюджетное
кино. Не чернушные боевики (хотя и их мы снимаем
всё лучше), а кино - добротное, весёлое, разное.
Вчера посмотрели в мягком, удобном и
маленьком зале нового кинотеатра красивую сказку -
"Волкодав". Прописанный досконально
сюжет, хорошая игра молодых и красивых актёров,
великолепие полей и лесов с первого кадра, музыка
Рыбникова... Мне кажется, что Голивуд уже
почувствовал конкуренцию. И почти не важно сейчас,
кто первый высадился на Луне - важно, кто
продолжает разрабатывать тему...

1

Ну не везло ему с женщинами! Получалось
каждый раз как-то неправильно. Первые дни встреч,
любви, дрожь в предощущениях минут близости,
феерия чистых и красивых запахов, разбивались о
маленькие бытовые проблемы недопонимания. О его
неумение возиться с совсем маленькими и
глупенькими детишками, которых ему исправно дарили
предыдущие женщины. Рвались, утрачивались струны
счастья и его частыми деловыми командировками. Не
очень спорилось у него, к сожалению, и нынешней
его пассией - громогласной и самоуверенной
Галиной. Не спорилось, но и уходить от неё, от их
двухгодовалых близняшек Ваньки и Маньки, смысла
никакого не было.
Совсем приуныл, было, Игорь к сорока, когда
неожиданно судьба подарила ему Аню. Они
встретились в СВ-купе и пытались сначала
произвести рокировку с другими соседями по вагону.
К счастью – никто не согласился, что и позволило
им, чуть разговорится под утро приближаясь к
городу. Они даже обменялись, «на всякий случай»,
телефонами.
Ей было года двадцать два – двадцать четыре от
силы. Она мило улыбнулась на прощание, и через
неделю, в мерзкий осенний вечер, спрятавшись от
домашних криков, в близ лежавшем баре, он ей
позвонил. Она взяла тайм-аут на час, но через час
приехала.
После они встречались и разговаривали о жизни в
этом баре с вольной для них обоих частотой целый
год. Не сразу, но он начал привозить ей из
командировок всякие глупости, а седьмого октября
припёр в бар маленькое колечко. На первое её
недоумение, он выдал:
- Год назад, с седьмого на восьмое июля мы
встретились с тобой в одном поезде.
- Ты помнишь?
- Конечно.
- Принимается. Только с шестого на седьмое.
Они немного поспорили. Но так, для тренировки
памяти. Никто тогда не победил. С Аней было всегда
легко и просто. Даже порой это его пугало. С ней
не нужно было спорить.
В этот же день они наконец-то решились и сняли
на ночь номер в самой лучшей гостинице города …


2

Через год он помог ей купить уютную
двухкомнатную квартирку с видом на реку. Примерно
через два, они купили её первый автомобиль -
юркую желтенькую «японку». Ей захотелось тогда
получить красивый номер, и он приложил нешуточные
усилия для того, чтобы понять, что «три семёрки»,
придётся ждать (помимо приличного «сдабривания»)
не менее, чем полгода.
- Игорь, ты попроще, что-нибудь возьми. Всякие
шишки на них ездят. Начальства-то развелось. Да и
не стоят они таких денег, - напутствовал, его
школьный товарищ.
- Игорь, а вон лежат «три шестёрки», -
активизировалась при очередном визите в милицию,
зоркая Анна.
Действительно, за стеклом на столе у капитана,
лежал новехонький вышесказанный номер.
- Отказались от него. Этот да, этот можно, -
обрадовался, уже нашпигованный начальством
«обязательно помочь», толстенький милиционер.
- Отказались, и тебя не надо, Ань!
Но тут неожиданно девушка заупрямилась. И
когда он неуверенно попытался настоять: «А ты всё
знаешь про это число?», - она ответила: «Всё знаю.
Для меня, что три семёрки, что три шестёрки –
разницы нет. Я же в церковь не хожу, Игорь. Ты же
знаешь?»
«Знаю, знаю. И сам бываю в ней крайне редко. Но
не бери. Пожалуйста...»
Переубедить Анну в этот раз Игорю не
удалось.


3

Новый год они впервые встретили вместе -
в Аниной квартире, в очень весёлой и немного
разношерстной компании. Игорь ещё не развёлся, но
вещи свои уже забрал. Это был самый красивый Новый
год в его жизни. Чувства их за несколько лет
настолько окрепли, что они не могли провести без
звонка друг другу даже несколько часов. Самое
сложное было с его командировками, после которых
слегка пугали распечатки междугородних звонков и
сами суммы оплат.
Шестого января он улетел в Тюмень и,
продрогнув в делах за день, отзванивался Ане
поздно, добравшись до своего номера.
- А у нас, Игорь, опять ноль. Ну, может,
чуть-чуть стало примораживать. Странная зима пошла
какая-то.
- Смотри ты там осторожно гоняй. Мы тебе шипы так
и не поставили, - наставлял Игорь.
- Я осторожно. Я же у тебя почти ас.
- Почти не считается. Ну, пожалуйста.
В ночь с шестого на седьмое января, на
пустынном мосту через реку, когда Анна
возвращалась от мамы домой, её юркая машина по
свежему гололёду заюлила на приличной скорости.
Аня немного с опозданием и несколько резко нажала
на тормоз. Машину развернуло на сто восемьдесят и
выбросило через встречную полосу и перила на
тонкий ломающийся лёд...
-------------------------------------------------

Когда убитый горем Игорь, примерно, через
неделю разбирал Анины вещи, он нашёл тоненький
кожаный, исписанный аккуратным девичьим почерком,
дневник. На первой странице его, посередине
находился вклеенный железнодорожный билет. Дата
отправления поезда на нём была - шестое июля…

С возрастом ты всё больше понимаешь, что почти не
возможно вернуться к себе, хотя от себя далеко,
кажется, ты никуда и не уходил.

1

Банд опять развелось. Мерзости всякой. Больных.
Наркоманов. Повылезали братки-беспредельщики с
длинными предрастрельными сроками, посаженные аж в
начале девяностых. Вышли, зонами обученные, а от
жизни на воле отвыкшие, «капитализму» не
видевшие.
Действие – равно противодействию. Менты
озлобились, а иногда обкуренные отобранным, под
пустые, но и нервные крики начальств, местами
распоясались. Пытки вошли в обиход. Порой и
случайному гражданскому люду доставалось не по
делу, а по неточности и общему остервенению. Не
без этого.
Вот в этой крепкой кухне жизни с блевотиной,
появилась в районном Засрайске, банда телефонных
ухарей. В тёмных переулках, у гаражей накидывались
они сзади на молодёжь, стариков, подвыпивших и
зазевавшихся. Били чем-то тяжёлым по голове сзади,
метелили серьёзно ногами, а потом с избитого,
иногда изувеченного, снимали куртки, забирали
кошельки, мобильники. Забирали и оставляли самому
выпутываться. Хорошо, что зима выдалась тёплой –
замёрзших, обмороженных было немного. Но и без
этого потерпевших набралось за последние
три-четыре месяца с небольшую районную больницу.
Шило в мешке не утаишь. Стали городское начальство
в область тягать, а после бесполезных накачек,
выслали наконец-то в Засрайск, усиленную группу
под руководством майора Сёмина.
Взял с собой Сёмин в командировку несколько
башковитых оперативников, с десяток
бугаёв-автоматчиков и молодого щупленького Лёньку
Галкина. Согласовывая командировочные и состав,
удосужился Сёмин вопроса от сврего начальника:
- А этот-то тебе зачем?
- В анкете Палыч написано – знаком с айкидо.
Пусть будет.
- Ну пусть будет.
Не мог же Сёмин, начальнику впрямую сказать, что
сосед его по-дому, просил давеча присмотреть его
за своим мальчишкой.

2

Через неделю безуспешных мероприятий, на фоне
продолжающихся, хотя и более редких случаев
разбоя, в унисон нарастающего желания съездить на
побывку к женам домой, Сёминым был принят смелый и
рискованный ход – выпустить в город часть своих
здоровых парней «на живца». Переодели четверых из
них в гражданскую одежду и стали они перемещаться
по самым тёмным уголкам города, чаще ночами и
вдоль наиболее прихваченных бандой мест. Но не
пошёл враг на живца, затаился, а потом двойным
ограблением проявился в субботу и почти в самом
центре. И в середине бела дня.
Безусловно, скрыть абсолютно в полумиллионом
Засрайске, информацию о приезде «семиных», было
очень сложно. Очередное же трёхдневное
пустопорожнее мотание бойцов, навело Сёмина на
новую мысль: «Орудуют-то в городе малыши. Может
быть пэтеушники, школьники какие-нибудь. Поэтому и
бояться они крупных мужиков - чистят всех, кто
послабее. По оперативным данным, они и раньше
изночально перед нападением жертву выбирали,
проведя предварительный физиологическую оценку. С
приездом же развёрнутой опергруппы банда стала ещё
внимательнее».
И тут, на фоне этих размышлений, попался на глаза
Сёмину Лёнька, всё предыдущее время ошивающийся на
мелких поручениях в штабе.
- Лёнь, а ты и правда того, с борьбой, как её,
айкидо, знаком?
- Правда. У меня девятый дан, Сан Саныч.
- Это мне не о чём не говорит. Пошли в коридор. И
Ивушкин со мной.
После того, как Ленька дважды удачно вырвался, а
один раз распластал на ходу огромного Ивушкина, он
дождался он от начальника… маленькой затрещины.
- Что же ты, сукин сын, молчал.

3

И был Лёнька Галкин отправлен в эту же ночь с
маячком и микрофончиком на задание. Знал Лёне о
врагах своих будущих, как и все, не очень много :
нападали те преимущественно из темноты, сзади или
сбоку. Было их двое или трое (третий, наверняка, в
машине сидел, в прикрытие). На голове у них всегда
были надеты капюшоны. Жертву они избивали молча,
не позволяя той поднять головы. Били жестоко, но
не убивали.
Где-то на четвёртый час своей гряземесиловки,
услышал Лёнька наглухо обостренным вниманием,
лёгких шуршок сзади, и едва успел пригнуть голову
и полуразвернуться. Две невысокие тени в капюшонах
отпрыгнули на метр и опять, тот кто справа,
попытался нанести удар. Пришлось упасть и ударить
с земли ему по ногам. Потом вскочить – достать
второго. Странно так, но его ноги проваливались в
нечто мягко-тёплое (Это он потом в показаниях
своих, дурак, описывал).
Когда через минуту с хвостиком подоспели ребята,
Лёня сидел расстроенный в самой луже. Вокруг в
грязи и снеге прослеживались следы недавней
борьбы, валялась чья-то куртка. Но никого рядом не
было.
Из джипа выскочил сам Сёмин.
- Чё Лень, упустил? Куда они побежали?
- Никуда.
- Как это - никуда? Встань и покажи! Упустил,
малец…
- Да нет. Как мож-но… (Лёнька неожиданно стал
заикаться). По-понимаете, они растворились, Сан
Саныч. Дайте мне сигарету пожалуйста.
- Какую на… сигарету. Где они? Ты же не куришь,
Галкин? Где они, Лёня!
- Я же сказал вам - они растворились. Это – не
люди, Сан Саныч. Это – НЕ ЛЮДИ...

Вместо послесловия. Конечно, не правильно бросать
своих героев в луже, на полпути, не разъяснив вам
ничего по сути. Конечно, мне было бы нужно
рассказать, что происходило в городе Засрайске, а
также с Сан Санычем и Лёнькой Галкиным, после
этого случая с неудавшимся задержанием. Конечно,
правильно было поставить в слове ЛЮДИ своё
ударение. Но рассказ обрывается внезапно, нелепо и
здесь, хотя и продолжение возможно.

Игорь работает до шести часов в сутки. Он может
выдать в день три новеллы и стих. Игорь серьёзно,
к сожелению, болен. В отличии от Игоря, я могу
выхватить для работы с текстами час-два с
неглубокими ночными или утренними погружениями. Я
думаю, что всё определено сверху, но мы рвёмся:
Игорь - залатать болезнь и включится в бизнес, я -
уйти от рутины и начать свою главную и большую
вещь. И никто никому не завидет!

Семь утра. Огроммный зал тренажерного клуба.
Несколько полусонных тренеров и мы в разных углах
с Серёгой. Нам в этом году сорок пять. Серёга
большой, даже (боюсь его обидеть) толстый. Я, как
минимум, лысый. Он метелит ногами вращающуюся
дорожку, я - пытаюсь обыграть молодого тренера в
настольный теннис.
А ведь скоро, как сорок лет назад, мы сидели с
Серёгой за одной партой в первом классе. Потом до
пятого-шестого я ходил к нему домой, постепенно
перечитал с разрешения и с возвратом, огромное
количество художественных книг из его семейного
фонда. Мой друг был отпрыском профессуры с
шикарной, по тем временам, библиотекой. Мы гоняли
с ним во дворе в футбол, боюсь соврать, но
по-смыслу дат, смотрели вместе по телевизору
Мехико семидесятого с Пеле и Яшиным...
Потом в четвёртом-пятом, мы почти одновременно
втюхались в девчонку Иру, дрались за неё на
Серёжкиных боксёрках и без, а после шестого класса
дружно перешли в разные и более элитные школы.
Дальше была долгая и непересекаемая жизнь в
Пылевограде, в которой, отголосками, доходили
новости друг об друге. К тому мы уже изредка
попадали в городские общественные события и
возникали в телевизионной рамочке...
Но я, собственно, не об этом. Я о том, что в
семь утра два взрослых дяденьки, почему-то или от
чего-то бегут, прыгают, тягают веса, стараясь
попасть обратно в детство.
Ну и последнее: девочка Ира по-слухам сразу после
школы вышла замуж за одного из главных классных
хулиганов, а в дальнейшем и непроходимого выпивоху
- Славу. Какие-то были детишки, за что-то Слава
сел. Дальше не знаю...

Агрессивное молчание.

- А это тебе зачем?
- Это - слабая сторона жизни.
- Ааа. Это, как обратная сторона Луны?
- Причём тут Луна (дурень)?
- Звучит красиво. Ты же для красоты, для
антуража. Да?
- Да нет.
- А для чего тогда?
- Да не объяснить тебе. Это просто есть и это не
убрать просто так.
- Даже за большое бобло?
- Даже за большое. Деньги здесь вообще не
причём. Не по теме. Кайф это такой особый -
понимаешь?
- Ааа. Сразу бы так и сказал!

Превратиться в мужчину не поздно никогда.

На базаре нам сразу сказали, что это не совсем
Йорк. То есть - это Йорк, но у него очень большие
уши. Ты плакала три дня дома, и я понял - без этой
собаки нам не жить. Нашёл телефон хозяйки. Чёрт с
ними, с огромными ушами - мы же не уши покупаем, а
собаку. Мы друга берём, а уши можно и не замечать,
или причёски разные на голове с умненькими
глазками создавать...
С родословной, судя по ушам, существовала
заведомая проблема, и мы не стали пыжиться и
доказывать миру обратное. Исходя из полного хаоса
происхождения в паспорте, мы назвали собаку почти
банально и просто - Джонленнович. Всё правильно -
в одно слово. Какие-то потомки его всё-таки жили в
Британии, а более британского имени парня в голове
у меня не нашлось.
Нам ещё не сказали, что у Джонленновича больное
сердце. Пытаясь понять природу его ночного
нескончаемого кашля, мы обошли всех врачей, пока
на рентгене не увидели сквозь маленькие тщедушные
тоненькие рёбрышки, огромное сердце собаки. Мне
показалось, что оно занимало почти всё её
кулачковое тельце.
- Ах, какие у вас уши?
- Что уши? Сердце вы видели?
- Сердце большое. Но так бывает. Вы кормите её
нормально, любите…
И мы кормили, любили, оставляли кашлять ночью
на нашей кровати, закрывали, дрожащий комочек,
одеялом по-очереди. Джонленнович рос, крепчал, и
кашель его как-то незаметно улетучился. Как и не
было его. Дальше я опущу другие мелкие подробности
роста и возмужания нашего Йорка, до того самого
случая, через несколько месяцев. В наступившее
лето мы совершали с Джонленновичем на моторном
катере первое путешествие по Волге. Пёс делал вид,
что спал у меня на руках, но ветер, налетевший на
нас, неожиданно расправил его вальяжные уши,
напряг их в ветровом потоке. Джонленновича удалось
успокоить тогда…
Примерно через неделю, зачитывая очередную
газету в ванне, я услышал новый странный шум в
квартире. Как будто голубь пролетел. Я выбрался
мокрый в недоумении в зал и не нашёл никакого
голубя – только дрожащую и растерянную собаку на
диване.
- Кто здесь был, Джон...?
Конечно, он не мог мне ответить. Собственно эта
вся история. Этой же ночью в случайно забытое на
кухне окно, наш пёс улетел.
И нам осталось его только ждать. И мы ждём, ждём,
и никогда не выключаем на кухне свет. Всякое на
свете бывает. Может ещё и прилетит...

Я знал, что у Стаса есть, безусловно, родители, но
как-то мимо, вскользь, не вдумываясь. Стас и
Данила дружат скоро десять лет. Конечно, я знал и
Стасовский телефон - ранее ведь не раз приходилось
отлавливать сына в пустопорожних направлениях.
Поэтому, иногда я с ними разговаривал по телефону.
Правда недолго. "Данилы нет".
Вчера вечером мы поехали к Стасу в больницу.
Тот же корридор, где три года назад, лежал избитый
сын; прикованный к кровати и охраняемый
"ментами" урка; оплывшее с синими
глазами, лицо Стаса. Мы недолго поговорили и я
оставили ребят одних. И я пошёл знакомится, с
пришедшими чуть раньше, Стасовыми родителями. Всё
образуется. Мальчишки вырастут и многое смогут!

Я так надеялся, что мы убежим в твою Юность, а мы
остались в моём Одиночестве...