|
БЕССМЕРТНЫЙ (РАССКАЗ)
1
Я знаком был с ним, ну - очень давно. В «первобытные» советские в нашу областную хоккейную команду он пришёл тренером по физике. Они не у всех тогда вообще были, а Константин Львович был красавцем в своём деле – вытаскивал из ленивых и самоуверенных провинциальных прыщавых юношей все жилы.
Тогда он мне казался очень взрослым – всё-таки разница в возрасте у нас почти двадцать лет. Но он как-то меня быстро среди многих выделил. Или мне так приятно показалось? Думаю, что у нас была какая-то одна природа юмора. Я улыбался над его активным слово образованиям и иногда вставлял в ответ свои словечки.
- Разгибаемся, чудики, чаще.
- Чу! Чудеснее только сгибаться.
- За вторым и третьим дыханием наступает полная свобода.
- У нас никогда и первого не было...
Наш словесный футбол не понимали, особенно в период «упахивания», но какая-то внутренняя связь между мной и тренером установилась. Мне, кстати, в отличие от многих моих сверстников, и вправду казалось, что своими немыслимыми нагрузками он делает благое дело. Он точно открывал наши беспределы. И потому, выходя на первые игры, мы летали надо льдом, почти его не касаясь.
Со своими же, как я думал, «искромётными» ворчашками, скорее всего мне было проще преодолевать нагрузки. Как мат снимает первую боль, так и ирония помогает преодолевать, кажется, невыносимое. Совсем обнаглев, однажды я попытался успокоить его графики в блокнотике и давление при его реализации. На третьем часе очередной тренировки, помню, я выделился:
- Львович, мы сейчас все умрём. За Родину, за победу, за команду, конечно…
- Петров – а ты что просишь - индивидуальную дополнительную тренировку?
- Конечно, прошу. Отпусти ребят, Константин Львович. Или дай нам клюшки.
Клюшки, как техника и тактика, были не по его профилю – мы знали. Львович в юности был известным в области легкоатлетом, а со спортивными снарядами мог, разве что, в большом теннисе отличаться. Помню, что на тех же сборах Львович всех выгнал из зала, и стал меня обучать жизни на равных.
- Андрей, давай с тобой договоримся: я тренер, ты – игрок…
И в том же духе с прибаутками и примерами. Я не отказывался. Потом, на тех же сборах, он принёс откуда-то две фирменных ракетки и научил меня азам большого тенниса. Удивительно, но у него всегда всё фирменное было, и он был круче всех всегда по определению. Он этим периодически кичился даже, но в целом - так жил. И с тех далёких пор мы играли с ним большой теннис в разных местах, а даже в разных странах. Чаще всего он меня обыгрывал, но когда перевалил шестой десяток, а потом и седьмой, у меня стали появляться небольшие шансы. Минимальные.
Львович всегда поддерживал великолепную форму, и если бы вдруг начал подкрашивать свою огромную копну белых с годами волос, то в возрасте его можно было бы легко затеряться. Но он и седеющий, фору всегда молодым давал. А на сборы, или ветеранские турниры по тому же теннису, с ним всегда приезжали юные и хорошо сложенные девчонки. Раньше он тихо за их спиной представлял «дочками», а в последние годы «внучками».
- Скоро правнучки пойдут – пошутил я однажды.
2
В начале нулевых он неожиданно пропал. Телефон вообще не отвечал. На всех его «нычках» разводили руками.
- Костя? Так вот он недавно же был?
- Ах, да – где он? Мы что-то его не видели прилично…
И в том же духе – кто во что горазд. Я знал, что его законная жена с евойской же фамилией работает в нашей областной филармонии, а дальше было не сложно разыскать Нину.
- Андрей (оказывается, что она обо мне была наслышана изрядно), он уехал в Индию. Связь есть, но односторонняя. От него. Что-то нужно передать?
Оказывается, он долго готовился. Учил английский. Штудировал йогу... Передавать ничего не было нужно.
- Разве что - привет.
- И всё?
- Просто не знаю – я реально растерялся…
Вернулся Львович месяца через четыре, и сразу позвал меня на разговор. И погрузил в невозможное. Тренер встречался в Индии с человеком (он утверждает, что не старцем) в возрасте более полторы сотни лет, и сумел ему понравился настолько, что тот оставил его на «отведённое Богом время» в учениках, и преподнёс достаточное количество индивидуальных уроков. Константин Львович, что позволялось ему, исправно конспектировал. И теперь согласен передать опыт мне и своему старшему сыну. Было бы глупо отказываться.
Тридцатилетний Станислав давно жил в северной столице страны, и от погружения в новые знания отца решительно отказался. Двадцати двух летняя дочь Полина по определению была к нему не готова – она только что вышла замуж и строила молодую семью. И всю мощь своих конспектов тренер направил на меня. Было, и правда, прикольно. К тому же я принял его уверенность за аксиому, а моих поездок к главному Учителю в ближайшей перспективе не виделись. Да и зачем - моим полноценным учителем стал Константин.
Не могу до сих пор рассказывать все нюансы, но как полагается в учении существует разнообразная глубокая продвинутая теория, касаемая питания, дыхания, физических упражнений и манипуляций, а также - и это не менее важно - внутреннего духовного мира. Причём, спокойное ежедневное созерцание и абсолютное принятие некоторых заповедей – залог начала движения в правильном направлении. При этом нужно было как-то оставаться в ритме общечеловеческой жизни, проявлять скромность и не особенно светиться своим новыми заковыристыми знаниями. Скажу, что мне было крайне интересно. Перегрузок я не боялся и ежедневно спать по молодости мог по пять-шесть часов. Максимальный барьер сна лимитировался в учении, кстати, тремя.
Тренер меня удивлял ещё больше – помимо прямой работы и вышеперечисленной программы, которой он отдавал в человеческом исчислении пять-шесть часов в сутки, впервые в жизни он начал читать русскую классику и даже иногда ходить с супругой на недавно ещё не приемлемую его жизнедеятельной натуре - симфоническую музыку.
3
В любой теории заговора по совершенствованию своего организма (извините за стилистику, но всё обстоит именно так) отсутствие вредных привычек и питание играет важнейшую роль. Константин Львович, с юности не курящий, и не отягощённый любовью к алкоголю, был идеальным «клиентом» для продвижения правильной модели.
- Вино я могу выпить вечером с женой, или девушкой (надеюсь, на вашу порядочность и потому воспроизвожу некоторые вещи дословно) всего один бокал. Но больше мне нравится пробовать три-четыре хорошие бутылки небольшими наперсточными порциями. Если бы у меня была вторая жизнь, я мог бы стать главным дегустатором Земли. Абсолютно уверен!
При мне он мог иногда ещё хвастаться, так как рассказывать свои появляющиеся завышенные способности по многим направлениям, ему было некому. Может ещё Нина получала от него информационные потоки, но я об этом не знал, и почему-то не интересовался. Скорее всего, мне казалось это не очень удобно.
Мне тоже достаточно быстро пришлось отказаться от пива и всего тяжёлого алкоголя. Иначе, для учителя я стал бы не интересен. Не большая проблема - не пить, но, как выяснилось по факту, и без того невеликий в последние годы круг моего общения сузился до семьи и нескольких внятных мне товарищей.
Что касаемо питания, то не открою вам никаких «америк» - мы стали есть дробно с упором на овощи и фрукты, а так же морскую и всякую «лёгкую» пищу с исключением обычного сахара и соли. И вскоре после Индии, тренер начал готовить напиток, состоящий из многочисленного количества местных трав, а я, естественно, вошёл к Львовичу в долю, и стал получать свою законную половину.
Дальше больше – у Константина (примерно через пятнадцать лет нашего общения мы перешли на ты - Львович тогда только что перевалил полтинник – немыслимый для меня рубеж) открылись какие-то запредельные возможности по улавливанию и формулированию элитных запахов. И он, попутно со своими тренерскими обязанностями, стал подрабатывать на крупнейший в городе парфюмерный бренд. И как-то за счёт этого и природной коммуникабельности, начал прилично дополнительно зарабатывать. Через год он поменял свой и без того достойный автомобиль на новый японский компактный внедорожник, и стал копить на новую поездку к нашему теперь общему гуру.
После повторного посещении Индии, Львович наметил командировку в Грецию на православный Афон. Для чего и почему он мне долго не рассказывал, но и так было понятно – в мире существовали знания за пределами полученных. Вернувшись в город, он рассказал об отшельнике Ионастасии, реальном старце, к которому мы собрались вместе через год. Греческий язык было поручено учить мне. И я учил. А что было, скажите, делать?
4
К Ионастасию на Афон мы съездили вместе с Львовичем три раза. А потом я отправился с ним в Индию. Но Учителя мы тогда не нашли. Кто-то сказал, что он "лёг на дно пещер", кто-то - ушёл в горы. Длительная и по всем позициям подготовленная поездка в Тибет результата тоже не дала.
След его чувствовался, о Бессмертном говорили старцы. Спокойно и обстоятельно, как будто он где-то рядом, но куда он точно ушёл, они очевидно не знали.
За годы нашего знакомства (и не побоюсь сказать – дружбы) с Константином мы узнали друг о друге очень многое, но основной нашей темой всё равно оставалось долголетие.
- Послушай, Андрей, вопрос не в том - сколько тебе лет, а как ты к себе относишься.
- Львович, я опять ничего не понял. Видно молод ещё. Лет нам ровно столько, сколько указано в паспорте. Или не так?
- Тогда почему многие люди умирают в возрасте пятидесяти, сорока лет, и даже раньше, а некоторые живут вполне сносно до ста.
- Ты всё и сам знаешь: генотип, образ жизни, судьба, или большое количество привходящих обстоятельств.
- А вот и не угадал. Главный вопрос - в психологии. Человечество привыкло жить мало. Мы боимся, что Земля наша будет перенаселена, и последующим поколениям не останется достаточно места.
- Прямо таки боимся? Я вот, например, не боюсь (ко времени разговора у меня уже были старшие мальчики). И каждый в отдельности индивидуум надеется изначально, что он вечный – разве не так? А некоторые десятилетиями вообще не собирают уступать своё место. В спорте много ярких таких примеров, в бизнесе, в политике... Да, везде!
- Ты не понимаешь главного – мысленный уход заложен в подсознании. Мы с этим смирились. Мы смирились, что в семьдесят-восемьдесят будем стариками…
- А всего два века назад - в сорок-пятьдесят. А для человечества, как известно – век или два – нет ничего.
- Не перебивай! Я хочу сказать, что долголетие – это не сумма правильных действий, а решение.
- Твоё решение может повлиять на временную усталость твоих органов? Не может. А на старение и вымирание отдельных клеток, а потом и организма в целом? Не может.
- Как раз я так не думаю. Решение жить долго идёт впереди организма и заставляет его не стареть.
Обсуждали мы и разные частности.
- Бег и плавание – идеальные методы развития и поддерживания тела человека. Нет ничего их природнее. Задействованы все группы мышц. Две важнейшие составляющие – вертикально-шарнирная и горизонтально-активная. Была бы моя воля и если бы я создавал идеального спортсмена - многоборца, то он бы бегал и плавал у меня через день с одним днём перерыва в неделю для общего отдыха и восстановления.
- А игровые виды?
- Они ещё более важны. Команда - это эмоции. Контакт с мячиком, и прочими снарядами, создание траекторий победы в динамике - интереснейшие положительные импульсы в мозге с высокой частотой повторяемостью. Дольше всех из спортсменов живут бадминтонисты и теннисисты - и мне абсолютно понятно почему. У них плотность эмоций наивысшая и исключена контактная травматическая борьба.
- Получается, что мышечная масса не так важна, и мы можем исключить "из рациона" качалку?
- Не так, Андрей. Силовые нагрузки просто необходимы. Я недавно написал тебе идеальную программу - высокая интенсивность с малыми весами. Есть масса упражнений, которыми часто брезгуют большие ребята. Для всех абсолютно нужна обязательная прокачка пресса и растяжка для позвоночного столба. И регулярные упражнения на паховые мышцы для максимального мужского тонуса. Ну, и женского…
Он любил эту тему. Не хвастался, но я верил в его сверх возможности – как тут не поверишь, когда рядом с ним время от времени материализовались настоящие красавицы.
- Секс, как освобождение, возвеличивание и высшее наслаждение, является важнейшей составляющей нашей жизни. Красота процесса и регулярность даёт организму мощный толчок. А отражаясь в ком-то, наслаждаясь спокойно и неистово, радуясь соитию каждый раз. как в первый раз, мы становимся моложе однозначно.
- А где же любовь?
- Любовь, Андрей, эфемерна и недолговечна – это научно доказано. Она скорее забирает душевные силы и очень редко парно совпадает. Любовь к тому же, как говорят терзает, мучает, и убивает, в конце концов. Напрямую или косвенно через годы. И если уж по-другому ты не можешь, то в крайнем случае - люби себе, но про регулярный секс не забывай.
По-другому пока не умею – подумалось мне. Я был абсолютно несовершенен. Я мучился и всё-время по всем практическим позициям от Львовича отставал. Но на то он и учитель.
5
Когда-нибудь может быть, когда появится достаточно свободного времени, я напишу о Константине большую повесть. Или даже роман. Его исследования и детализация возможностей жития долго, очень долго, или даже бесконечно, требует развёрнутого внимательного изложения. Изученная нами с ним последовательность действий по всем направлениям человеческой жизнедеятельности не абсолютна, но тезисы нашего Учителя (жаль, что я его пока не нашёл) и мысли Ионастасия перекраивают банальную картину мира до неузнаваемости. И я мучаюсь больше от того, что не знаю – зачем человеку знать столько о себе? Я иногда думаю жестко, что возможно наши знания обременят, и даже впоследствии уничтожат, человечество. Удивительно, но самым главным пунктом в том будущем трактате будет такой: «А ты хотел бы жить очень долго?» Львович, вот, он точно очень хотел!
Во второй раз в моей жизни Константин пропал после Нового года. Я уезжал на каникулы с семьёй отдыхать к родителям на Север, и позвонил ему на праздник ближе к полночи. Это был наш последний разговор, и потому я его отчётливо помню практически слово в слово. После достаточно спокойных поздравлений друг друга, он неожиданно перевёл.
- Учти, Андрей, мы не умираем вообще!
- Да, мы много с тобой об этом, Костя, говорили. Конечно.
- Мы говорили, а я тебе сегодня утверждаю. Однозначно, что мы останемся здесь навсегда.
Я не придал этим словам тогда большого значения. Не потому, что они были сказаны под главный русский праздник, а потому что повторялись в наших беседах в разных вариациях и раньше.
Вернувшись в родной город, я не нашёл Константина в спортивном клубе, а телефон его не отвечал вторую уже неделю. Оставалась – Нина. Его жена прятала от меня при встрече глаза и утвердительно тихо, смотря насквозь или в пол, говорила.
- Андрей, мы больше не увидимся с ним. Он лежит в онкологическом санатории – есть такой. Пишет книгу. Просил его не беспокоить. Передаёт тебе приветы.
- В онкологическом!
- Да, но он просил тебе передать, что у него всё сейчас хорошо.
- Я ничего не понимаю, Нина Сергеевна.
- И не надо, Андрей…
Через неделю я сам серьёзно заболел, и провалялся с ковидом дома и в разных больницах два с половиной месяца. Еле ускрёбся. Вышел и сразу стал названивать Нине. Почему ей, а не ему?
Мы встретились, и она передала мне толстый блокнот Константина Львовича. На первой стороне жёсткой обложки был мелкий текст.
«Андрей, не думай, что я далеко куда-то ушёл. Вся работа, проведённая нами, подтверждает абсолютный тезис – человек бессмертен. Если он захочет быть бессмертным!» Потом промежуток, заполненный рисунком облака и летящей на его фоне птицы. Потом ещё два коротких предложения. «Найди Учителя, или стань им сам. А иного просто не дано». И ниже его подпись с датой «21.21.21.». Вторая двойка исправлялась с нуля – это было слегка заметно.
- Он шутил, Андрей, до конца. Две молоденькие девушки, через день обслуживающие его палату по очереди рыдали рядом со мной в коридоре навзрыд? Одна приехала на похороны. По его просьбе мы Костю кремировали. Сколько их у него, Андрей, было?
Я посмотрел на Нину - вполне ещё миловидную стройную, а в юности наверняка очень красивую женщину, и улыбнулся.
- А кто ещё был?
- На похоронах? - она меня поняла. Никого. Я, дочь, прилетел сын Стас - ты же работал с ним одно время вместе?. И эта девочка Вика. Никого же не пускали, Андрей. Похороны в те дни проходили скорее интерактивно…
6
Ночью мне приснился сон. Мы хоронили Костю. Причём он ходил по кладбищу с нами и подсказывал.
- Так, нет - этому я вас не учил. Не этому! Вы теперь совсем расслабитесь без меня. Так, нет…
И повторяющееся бесконечное ворчание. Как испорченный патефон перепрыгивает по пластинке обратно в замкнутом круге.
Я всё время смотрел на его лицо и мимику, и понимал, что он прямо сейчас не говорит ничего, но голос его с характерным тембром и интонациями откуда-то к нам доставлялся..
- Учитель не так важен, если человек знает, как быть. Нагрузки не так важны, если вы понимаете, что справитесь и без них. Но без них вы не справитесь! Идите, кстати, в клетки. Только не за решетку, конечно, и не в чужие, а идите глубоко в свои. Насколько сможете. Там ключ к вашему успеху.
Почему-то мы шли с ним вдвоём впереди всех. Тренер во всём белом с белой своей гривой порой сливался на фоне Луны. За нами двигались только молодые женщины в тёмных прозрачных туниках. Видели фото Лили Брик в чёрном платье? Примерно так. И все они были без белья. На кладбище!
- Андрей, не удивляйся. Мир устроен не совсем так, как ты думаешь. Они меня сразу забыли. Как забывает землю цветок, который срезали с клумбы. Как забывает воду рыба, выкинутая на берег. Зачем я им без силы. Иначе на Земле наступит полный бардак.
- Но зачем они тогда здесь?
- Ты опять ничего не понял. Они идут за тобой.
Мне было очевидно, что кладбище - не место для шуток. Но мы с ним их так любили. Шуточки-прибауточки, помню, помогли нам выиграть тяжелейший ветеранский турнир в паре в Турции. Никто тогда не верил. Костя с низким рейтингом и я без оного вообще – парень со двора, возьмём "банк", пройдя длинную квалификацию, и самый представительный турнир в категории 40/60 плюс в мире. В финале мы обыграли каких-то больших бывших чемпионов…
- Не напрягайся – шути.
- Я со всеми ими/ними не справлюсь, Львович.
- Бывших чемпионов не бывает – это, чтобы ты не забыл предыдущую мысль. Не заикайся - это мужчину нисколько не красит. А по девчонкам не торопись. Я же справился?!
И тут на холме появилась ещё одна высокая стройная женщина в белом. Я долго присматривался – она стояла достаточно далеко и мешала своим светом Луна. А потом мне пришлось оторопеть. К нам не торопясь шла фантастически красивая и молодая единственная законная жена Кости.
- Нина?!
- Кому-то Нина, а для тебя Сергеевна! Всё – дальше тебе нельзя. Можешь возвращаться.
И пока я разворачивался добавил.
- Андрей, там у меня в тетради, спрятана формула. Её вывел, конечно, Учитель. Ключ от неё висит в колокольчике, который подарил нам в третьей поезде Ионастасий – помнишь?
- Нет. Ничего не помню.
- Он находится у меня среди прочих на кухне дачи – спросишь у сына.
- А к чему код - 21-21-21?
- Сам разберёшься. Я и так тебе много сказал. Мы пошли.
Более красивого стана, чем у Нины, я в своей жизни не видел. НИКОГДА! И зачем они меня здесь оставили? И куда теперь мне идти дальше?
Р.S. Утром я позвонил Станиславу в Питер.
- Стас, прости, - это Андрей. А у вас на даче есть колокольчики.
- Конечно. Целая коллекция висит на кухне. А почему ты спросил?
СОБАКА (РАССКАЗ)
1 (начало)
Не узнал я её со спины. Совсем. Плюс четвёртый день гнилой не нашей погоды. Потому не разглядел новую яму, хотя и пробирался внимательно – и всё-таки женщину на тротуаре обрызгал. Не много, не высоко, но неприятно. И не хотел! Она обернулась ко мне. Мать, честная - это Вика была. Плохо узнаваемая сухая и чуть согнутая постаревшая женщина с собакой. Кричать она только собиралась начать, но я опустил тёмноё окно.
- Прости меня, Вика, я не хотел. Тут ещё вчера выбоины не было.
Собака её – благородный пёс с острым рыжей мордой, виляла хвостом, но молчала, а Вика меня узнала сразу.
- Сергей?! Вот ты всегда так!
С Викой мы не виделись лет двадцать. Я всегда так. Сзади сигналили. Поэтому пришлось нажать аварийную красную кнопку, и выйти...
Казино тогда, в том нашем городе появилось сразу штук двадцать. Так, во всяком случае, показалось мне в середине девяностых. И все пошли в казино. А куда ещё?
Я лично быстро рисками насладился. Безазартно играть ночи напролёт по маленькой было не моё, и свободных денег у меня не было никогда. Ума - не закладывать имущество и не проигрывать за ночь кормилицу машину – хватало.
Но иногда от скуки я приходил. Было интересно. Типажи попадались прикольные, ситуации иногда веселили. Если конечно человек не опускал себя навсегда. Но это, кстати, не сразу и поймёшь.
Вика появилась у «косых» на второй год. На такого крупье должны были специально ходить. Но в городе нашем красивых женщин было необычайно много. Прямо город красивых женщин во времена небогатых мужчин. Я даже предложил своему товарищу с филфака пьесу с таким названием написать. Сам не умел – химик я всё-таки (или не химик?), а товарищ продолжал писать всякую чушь. И что тут интересного в таком названии – банальная правда?
В своих попытках решить свои проблемы, глядя на рулетку или карты, народ на Вику приходили не специально, а я вот запал. За спиной была разрушающаяся не по моей вине – я так думал – семья, и множество кратковременных историй. Ничего за спиной моей не было! Не полный тридцатник глупых лет, восемь пригнанных из-за «бугра» автомобилей, две перестрелки в районе и выбитый на границе левый глаз. Но это не считается. Выглядел я вполне сносно, а Вика была лучше всех.
Через месяц я знал о ней почти всё. Ранняя вдова с не выжившим после нервного выкидыша - ребёнка. Братья, возможно, из-за чувства сочувствия, к вдове своего бывшего «бойца», или из понятных мужских интересов, пристроили Вику на вполне сносную работу. Во всяком случае, назидательность для собственной команды просматривалась хорошая – не зря бойцы иногда погибали. Крышевал, скорее всего, её младший «косой». Он же, судя по всему, и любил. Шансов у меня было пробиться к Вике не много, но я и не торопился. А она всё постепенно поняла.
Не играть за вечер совсем было нельзя, но растянуть с небольшими потерями через кофе и сигареты, удовольствие было можно. И смотреть в глаза её и на руки можно было часы. Только смущал, но она терпела.
Я всё чаще растягивал удовольствие и терпеливо ждал случая наконец-то поговорить, когда ко мне однажды подсел крайне деловой Миша «Липкий», и начал нашептывать на ухо:
- Серый, ты засветился здесь. Братья спрашивают меня – не из «конторских» ты тут смекалишь?
- А ты?
- Я же знаю тебя с детства. Но они меня всё равно спрашивают.
- Скажи им - «из конторских», если не верят.
- Серый! (Он помолчал). Я врать не люблю. (Потом ещё помолчал). И что у меня так много друзей, чтобы терять их… без предупреждения.
- А ты не теряй. Сделай нам встречу.
- Хорошо…
И Липкий испарился, чтобы вернуться к разговору через неделю.
- Никто с тобой разговаривать не будет. Ходишь ты сюда из-за Вики. Люди неделю смотрели – больше не из-за чего. Очень тихо тебе скажу, что она с младшим «косым», а он же не думает - просто тебя убьёт.
Я не был в казино четыре дня и потом вернулся. Вычислить, где жила Вика, не составляло большого таланта. Тем более с моим знанием города и скоростью реакции не шофёра, а гонщика. После того, как я понял, что они не дадут мне шанса её подвезти, я написал своим мальчикам завещание (скорее не финансовое – кроме машины с меня нечего было брать, а отеческое), и пошёл на неё смотреть в упорище.
Часа через три пришёл Липкий с Громилой.
- Пошли.
В кабинете сидел младший Косой и человек пять неондертальцев из его банды. Их всех тоже в городе звали «косыми». Мне почему-то стало смешно.
- Серёга, говоришь? - начал младший.
- Как скажешь. Ты же всё сам знаешь?
- Если бы за тебя Мамонт не встрял, мы бы уже тебя размазали.
- Верю.
- Что ходишь тогда?
- Есть вопросы не понтовые и не для всех, Дима.
Возможно его давно никто, кроме мамы, по имени не называл. Он достаточно удивился, и попросил выйти всех.
- Громилу оставим? Он всё равно толком не слышит.
- Это твоё решение.
И я рассказал ему легенду… про свою любовь к Вике с детского садика. Дима задымил. Курил он всякую дрянь и супермодные сигары. Выбор пал на жуткие облака.
- Серый, мы тебя пробили. Ты - нормальный парень. Да?
- Надеюсь.
- Мамонт знает твою семью, а он нам… близок.
- Не вопрос.
- А почему ты стал смеяться, когда к нам зашёл, скажи?
- Между «пробили» и «прибили» одна буква разницы.
- Ты ещё и умный. («Косой» опять пыхнул). Уходи. Уходи и больше не возвращайся. Вика со мной. У неё всё хорошо. Ты ей точно не нужен.
- Можно у неё спросить?
Дима офигел. Он долго принимал какое-то важное решение. Мне же было как будто бы всё равно – я же готовился к худшему. Я подождал его ответа минут десять, и сам вышел от них молча.
На столе было куча фишек, но за рулеткой сидела, подменяющая Вику девушка. И тогда я интуитивно пошёл в сторону туалетов, и там - на встречных курсах с ней тихо, смотря прямо в чудесные глаза, сказал: «Ты можешь со мной уйти, но только сейчас. Через десять минут я буду ждать тебя в синем мерсе. Он стоит прямо перед крыльцом».
Она посмотрела на меня бешено и с любовью. Кто-нибудь видел бешенные с любовью глаза? Я видел один раз.
2 (окончание)
Собаку Вика согласилась посадить в мой багажник.
- Он испачкает у тебя всё.
- Я вчера там кабана с охоты вёз - не понятно кто больше испачкается.
Мы проехали три квартала до её дома.
- Заходи на чай… - какая она стала ста… другая.
- Не укусит.
- Это золотистый ретривер. Он добрый.
- Как зовут?
Она не очень сразу ответила
- Смелый…
Смелым после той встречи с Косым стали звать в городе меня. Громила, видимо, всё-таки достаточно не плохо местами слышал.
Вика года через три вышла замуж за Вадима. «Косых» и младшего, и старшего, к тому времени в живых уже не было. Одного взорвали в машине, другой случайно упал с крыши высокоэтажки. А Вадик был хороший парень. Добрый. Снял её с ночной работы. Сказал дома сидеть. Скоро детей будем воспитывать.
Хороший, но игровой. Его предупреждали. Он обещал всё вернуть. Когда его на детской площадке стали расстреливать, он бегал окровавленный несколько минут – кемеэс по боксу, как никак.
Вика рассказывала мне подробности. Она вымыла быстро собаку, и мы втроём с рыжей сидели на просторной кухне-студии. В окно разворачивалась величественно река, плыли баржи и пароходики.
- Ты тогда на кладбище приходил – я видела.
- Я знал же Вадима – мы в одном городе. Но приходил к тебе.
- Я поняла. Но не могла к тебе даже оглянуться. Они деньги всюду Вадика искали. Перетрясли всё. И у меня. И у моих родителей. Я боялась даже, что пытать будут. Пронесло…
- А потом ты растворилась.
- Где-то через год, я смогла исчезнуть по приглашению реального жениха в Америку. Мы даже поженились. Мужчину того я совсем не любила, но алиби было хорошее. Вадик, и правда, мне кое-что оставил. Ну, не отдавать же этим упырям было?
Мы пили чай. В квартире у Вики было уютно и хорошо, но слушать о чужой, проехавшей мимо меня жизни, становилось не очень приятно - как будто из-за угла подсматриваю.
- А вернулась зачем?
- Папу нужно было похоронить. Не так давно. Собаку его взяла. Ну и осталась. Нет там у меня никого.
Она смотрела мне в глаза, как тогда, только они устали у неё очень. Я же смотрел вниз на рыжую лохматую псину.
- Охраняй её, Смелый. Кто-то же должен.
И вышел.
ГОРБАЧЁВ
Смотрели спектакль о любви. Полный зал. В основном парами. В основном без масок. Миронов и Чулпан. Михаил Сергеевич и Раиса Максимовна. Перевоплощение до узнаваемости. Игра на фантастическом уровне. И воспоминания не останавливаясь о том, что же за человек – явление, принятый во всём мире до награждения Нобелевской премией. Сдавший нас, или мы - сдавшие его? Романтик или практик? Вот сколько вопросов.
СОРОК ЛЕТ НАЗАД
(автобиографический рассказ)
Пипец какой автобиографический - не мифический. Один в один. В один присест. Женские имена, имена ватаги несколько подзабылись, а остальное - вот те крест!
Дело было летом в Гурзуфе ровно сорок лет назад. Если честно – тридцать девять. Но сорок лет назад я семнадцатилетний худущий блондин в первый раз, но учтите «на свои» – потому что работал я до состоявшегося всё-таки поступления в институт на военной кафедре и подрабатывал параллельно дворником – и на дорогу на собиралось. Итак, сорок лет назад я впервые выпорхнул от мамы и папы самолётом до нашего совестного Крыма, а данная история протекала там же через год.
Танцплощадка для встречающихся, приезжающихся, отъезжающихся… К последним отношусь я – завтра пора моя двигаться домой. Хоть вой. Деньги большой компанией мне собраны ровно на самолёт, загар классно подкрасил мои худосочные мышцы, волосы стоят белой трудно расчёсываемой копной, а уверенность в том, что я в местном балагане свой хоть отбавляй… Август к уклону – не май. К тому же друзья мои рядом.
Взяли столик. Выпили. Надо потанцевать. Плотненько. Недалеко танцует не выразительно молчаливый тип с красивой девчонкой. Где-то я её видел? Ах да, сегодня же утром мы пересекались на «пьяной аллеи». Москвичка, и на меня глазеет. Подошёл. Встал рядом.
- Привет!
Девушка от парня отошла.
- Сто лет!
Парень крепкий сразу возбух, а я ему:
- Это моя невеста!
Девушка ко мне под медляк – тили-тили тесто. Отвёл её к нашему столу. Выпили. Ещё не иду ко дну. Компания девчонку растворила – приняли. Как мы тогда и о чём шутили?! Не восстановишь – слова уплыли…
Следующий танец. Хотел её пригласить. Но тут кто-то из наших начал с москвичкой хохмить, а этот – тот тяжёлый жлоб, другую к танце себе приволок.
Стою и наблюдаю. Кажется, я её тоже знаю. Вспомнил – в первый день вытаскивал её к морю пьяную в дребедень с этой же танцплощадки. Ребята, могут быть опечатки. Но это точно, правда, - никакую пьяную, голую приводил в чувство в море. Слушал её текст про какое-то горе - про какого-то молодца, который сбежал от неё с утреца…
Короче, я привёл её к ней домой - невинный мальчишка такой. Уложил усталую дикую спать, а мог бы и чуть помешать. И вот она, блин, танцует, советские буги-вуги с ним. Не помню, как её зовут, но в танцах я неутомим. И тёплым остаточным летом я дальше лезу в историю эту.
- Привет!
Она - обалдела. Смотрит на меня. Парень (в дальнейшем Миша) готов меня тихо убить.
- Это тоже невеста?
- Так тому и быть!
А девушка потихоньку в меня вникает, узнаёт, целует, почти ласкает.
- Я искала тебя все эти дни!
- Я не против. Я же ждал. И мы здесь…не одни.
И забираю её у Мишки, танцую и веду к нашим мальчишкам!
Дурак! Здесь я теряю к себе всякий такт. Она же была безумно красива! Ты видел, выходящую из воды и терпеливо ждал встречу опять с ней. Дурак, ты Андрей!
У нас за столом все умещаются. Я собираю в Крыму в Гурзуфе памяти лета красавицы… просто так. Мне восемнадцать лет – я полный, скажу, дурак! Или девственник, или общественник. А скорее и то и другое. Рядом волнами море.
И опять играет музыка и Мишка (как выяснилось потом - земляк) дико хмурится и берёт под талию местную девчонку. Но её ручонка со шрамом напоминает мне прошлое лето, когда Машка рассказывала мне местные сюжеты, водила к дворам и горам… Шрам! Я не помню, как мы тогда в прошлом году с ней познакомились. Машка, шрам её, смуглая кожа, темнота, околицы… Может, и был поцелуй? Или - х@й! (тогда так не говорили – мы как-то по-другому любили)
И вот прошёл год, и Машка меня узнаёт и кидается в объятья от счастья, убегая от горемыки Мишки. Такие делишки - живём мы в поздних Советах, Ильича все сынишки…
Р. S. Вывода никакого нет. Девчонки ушли, и, небось, постарели с тех лет. Имени ни одного достоверного не осталось. Такая жалость! И обратным числом не полюбишь же, братцы. Бросаю в воду плоские камни – не гранит и сланцы…
Пять – шесть – семь. Один – два – три…
Мишке я сказал потом дома трижды «прости»! И он, много позже, сверстал три мои крайние книги. Наши глупые движения в юности были милы и неисповедимы!
.
|
|
