А
Н
Т
О
Л
О
Г
И
Я

П
О
Э
З
И
И

              ***

Как страшный сон: дорога, люди, кони -
Все ищут, ищут беглого раба.
И, верно, я ушел бы от погони,
Да, видно, то была моя судьба.
Я в Эдо был богатым самураем,
В Кордове был судьей - велик Аллах!
Я был индейцем. Глупо умирая,
Я шел ко дну, но скальп держал в зубах.
Я был при Калке до седла раскроен,
Я помню только, как рыдала мать.
А на Дону светловолосый воин
Мне в спину нож вонзил по рукоять.
Не знал я, что через секунду будет,
Я воевал и верил, что не зря,
А люди гибли. Умирали люди
За Дмитрия, законного царя.
Тогда на нас точили зубы шведы,
И бывшие потешные полки
Готовы были одержать победу,
Иль умереть от вражеской руки.
Всходили на огонь старообрядцы,
А среди них - мальчонка лет шести.
Никто не знал: рыдать или смеяться,
А дед молился: "Господи, прости!"...
Я засыпал над циркулем и картой,
И верь - не верь, но так, без дураков:
С рогатиною против Бонапарта
Я поднимал посадских мужиков.
Я был прострелен пулею навылет,
Теряя кровь, оставил стремена...
Спустилась ночь. И волки выли. Выли,
Как будто навсегда зашла Луна.
Я в двадцать первом умирал от тифа,
Я помню сад. Просторный, светлый сквер,
И вдруг, сквозь грохот - шепот, тихо-тихо.
Я был поэт. Повесился в Москве.
Я не успел собой прикрыть комвзвода,
Сам в сорок третьем ранен был году.
В подлодке не хватило кислорода -
Я матерился, кажется, в бреду.
Под Курском я горел в немецком танке,
Как будто русским не был никогда,
А во Вьетнаме звали просто - "янки"
Меня и тех, кто был со мной тогда.
Я был расстрелян в пятьдесят четвертом,
За что - не помню, видно, просто так.
И мой палач уверенно и твердо
Спустил курок. Я молча сжал кулак.
Нелепой смертью в автокатастрофе
Погиб я и остался навсегда
Металлоломом вперемежку с кровью.
Где ж ты была тогда, моя звезда?..
Я вышел. Вечер. Фонари светили
Назло Луне, сильнее, чем Луна.
И, если мы когда-то в ком-то были,
То кто-то и когда-то будет в нас.

Весна 1991г.

Алексей Николаевич Машенцев

Жил в конце прошлого века и чуть-чуть в нынешнем веселый парень Леша Машенцев. Жил не тужил, и хоть закончил он физико-математическую школу одну из лучших в стране и очень значимую для города С., но отличался безалаберностью и лихостью, красивой КВН-новской разговорчивостью и яркой декламацией своих разухабистых виршей. Говорят, что Мар читал свои (и не только) произведения ярко, броско и вгонял в такие моменты в транс весь окружающий люд. Был он парнем с искрометным юмором и тонкой самоиронией. Чего стоит название его первого самиздатовского сборника - "Хронология графомании" (1993г.).

А еще он успел жениться, остепениться, написать цикл отчасти других более грустных и глубоких вещей. Хотя грусть сквозила у него и раньше, а свою смерть он успел предсказать за двенадцать лет до печального события. Получается, что шестнадцатилетним юношей.

"Нелепой смертью в автокатастрофе
Погиб я и остался навсегда
Металлоломом вперемежку с кровью,
Где ты была тогда, моя звезда?..."

А еще был он хорошим товарищем и теплым другом. Ведь не будь, не собрали бы по крохам более семидесяти близких к нему душ друзей и знакомых, его семьи, очень хороший сборник. ("Стихотворения" - Саратов, "Саратовский писатель", 2004 г., 1000 экз.) Не открыли бы после смерти на все русскоязычное пространство его сайт (mashencev.ru).

В момент той ужасной автокатастрофы ему было двадцать восемь лет. Всего. На днях я обнаружил наши с ним портреты рядом на одной из страничек сайта любимой школы - тринашки. Жалко, что я не был знаком с Маром, и не смогу уже поговорить с ним о неотрывном присутствии Луны в наших ранних стихах, о лириках и физиках внутри одного субъекта, о присутствии лириков в стане товарищества точных наук. И те, и другие причастны к модели Вселенной, но если от физиков остаются машины и теоремы, то от лириков - только стихи. Поэта Алексея Машенцева я уже открыл для себя, и при участии его друга - Кирилла Захарова, отобрал для вас. Читайте.

А. Сокульский

Поэзия Алексея Машенцева отмечена знаком безграничной творческой свободы, ощущение от которой свалилось на юное поколение в самом начале девяностых. И все-таки за 28 лет своей земной жизни Машенцев (для многих просто "Мар") написал не очень много. Возможно, что это связано из-за внутреннего постулата - "поэту на его творческую жизнь отпущено ограниченное число рифм и строк". И он старался не "разбрасываться". Хотя выступал он часто. Общительный, разговорчивый, завоевывающий внимание, он умел сразу становится своим в любой, даже незнакомой компании. Его любили слушать. Его вообще любили. Называли его светлым человеком. Поэтому, в его гибель в автокатастрофе многие поверили не сразу - не получалось верить.

Он был не просто поэтом - для многих, он сам был художественным образом. Его поэзия, его темперамент шоумена, его повседневная игра словами, цитатами, добродушное актерствование на эстраде и в обыденных ситуациях в сознании многих объединялись в яркую лирико-ироничную фигуру "Мара - Поэта Земли Русской". Он был не против поддерживать эту игру - до тех пор, пока это казалось ему забавным.

После 1998 года Машенцев почти перестал выступать - сосредоточился на любви, на семье, на работе. А когда выходил на площадку, исполнял, в основном, ранее, ненадолго возвращаясь к тому образу, из которого уже вырос. Новые стихи были отмечены мотивами безнадежности, бесцельности, скрытого отчаяния и приятия этого всего. Эти стихи он предпочитал с эстрады не озвучивать.

В стихах Машенцева очень настойчиво проявляется стремление автора посмотреть на мир разными глазами. Так, традиционная для русской литературы нескончаемая зимняя дорога показана с точек зрения не только романсового Ямщика и влюбленного в собственную значимость Пассажира, но и несчастной Лошади, которая, собственно и тащит на себе неподъемный воз "изящной словесности". Актёр из стихотворения "Сальери" примеряет на себя роли и сомневающегося отравителя и верящего в подлинность происходящего на сцене "чудака в шестом ряду". Стихи Машенцева полифоничны: играют аллюзиями на разных предшественников, сталкивают различные точки зрения, примиряют казалось бы несовместимые разногласия. Роднит их искренняя, несколько наивная доброта, становящаяся главным настроением этой поэзии.

По настоящему, прочитать Машенцева удалось позже. И среди моцартовского веселья юношеских опытов неожиданно обнаружилось множество печальных ноток, которые раньше как будто не замечались. Тем, кто знал, как оборвалась его жизнь, казалось, что в стихах он постоянно обращался к мрачным предсказаниям собственной безвременной смерти. Возможно, эти толкования выглядят нарочитыми, но поэзия и жизненные обстоятельства снова слились в единое целое.

Многие верят, что главная цель Творчества - бессмертие Человека. Любой автор жив, пока его произведения читают. Поэтому, в эту минуту, когда читательский взгляд встретится со стихами Машенцева, светлый, добрый, чуть лукавый Мар окажется сильнее смерти и забвенья.

Кирилл Захаров

А
Н
Т
О
Л
О
Г
И
Я

П
О
Э
З
И
И