ДВОЕ

Не разжились с тобой ни углом, ни добром,
Ни цветами, ни их семенами - 
Мы притёрлись с тобой как стекло со стеклом,
И нет воздуха между нами.

Обе наши ладони с дорогой прямой,
Сзади стоны, а спереди скрежет.
Нам ли волосы рвать пред сумой и тюрьмой,
Коль у пальцев у наших до кости самой
Отпечатки одни и те же.



              ШЛЯПЫ


Мы с грустью поймём - подведенье итогов,
И шляпы прижмём впереди,
Накупим вина, поболтаем о многом,
Что так наболело в груди.

Мы высыпем пепел из рюмок и чашек,
И щепотью шляпы примнём.
Откроемся грустно, но надобно чаще 
Встречаться с вином и огнём.

И я одинокий, и я - не от мира,
Недавний товарищ и гость
В толпе затеряюсь, открою квартиру
И шляпу повешу на гвоздь.



             ДРУЗЬЯМ

Друзья,  мы равновиноваты,
Что наши не сошлись пути:
На чьей-то ели конфети, 
А на другой звезда и вата.

В несмежных комнатах они,
В чужих квартирах и посёлках,
Все эти пихты, ели, ёлки,
Шары и на шнуре огни.

Мы виноваты в том сполна,
Что не держались друг за друга,
Что с севера в твоё, и с юга
В моё окно глядит Луна.

И наши дети хороши,
И жёны.
            Ты с другим напару
На стыке нового со старым
Годов, всё выпить не спеши.

Оставь в бокале часть вина,
Ту драгоценную страницу, 
Где наша память серебрится
На дне, и вверх идет со дна.


             ДУХИ

Лишь выглянет рожок Луны,
Здесь бродят духи одиноко,
И зуб неймет, не видит око,
Но в зеркале они видны.

Страшней другое.
То обидно,
Что ты, мой друг, такой земной:
С улыбкой, с тенью за спиной…
Но в зеркале тебя не видно.


             ***

Расскажи, как встают на носки
Перед дальней дорогой проститься
Двухметровые старики
И внучат лобызают в ключицы.

А потом свои пальцы сплетут
И глядят, и глядят на дорогу,
Сожалея, что книзу растут,
А внучата пригнуться не могут.

Стог поднимут на кончиках вил
И за реку закинут так просто.
Я там был, длинный гроб выносил,
За столами сидел не по росту.


             АКВАРЕЛИ

Путь вперёд непомерно далёк,
И дорога назад далека.
Не украден, не срезан пока
С медяком злотым кошелёк.

Можно долго гадать на звезду,
Можно грустно шептаться с рекой.
Белый мельник с последней мукой,
Всё ведет жеребца по узду.

На лугу, освежась молоком,
С золотыми мазками зори,
Пиджаки побросав, косари
Бьют по кассам прохладным бруском.

Вьётся синяя нить родника,
Выбирает цветок мотылёк…
Путь вперёд непомерно далёк,
И дорога назад далека.


             ИКОНЫ

Застынут глаза и младенец под грудью,
И нимбом окажется солнца восход,
В широких рубахах земельные люди
С вязанками дров и пасущие скот,

Застынут. Руками, воздетыми к небу,
Небес не касаясь на пол-волоска,
Огромные ростом – от неба до хлеба,
По  прихоти и по веленью мазка.

Но лишь богомаз не прочувствует роста,
И небо до рук их опустит едва:
В кокошниках светлых и луковых острых,
Ещё не родясь, загудят Покрова.

И голуби шумно взлетят с колоколен,
И выронет пес драгоценный кусок,
Земельные люди отправятся в поле,
Младенец нащупает тёмный сосок.



             ДОЖДЬ

Он с неба шел, он падал в травы,
Неосмотрительно косой,
И всё что слева, всё что справа
Окутал он своей росой.

Он был грибной, душистый, сладкий,
Он с неба шёл, и проходя,
Стекал с домов и прыгал в кадке
С водой от прошлого дождя.

И жались куры под навесом,
Томились печи под огнём,
Дрожали лужи, а над лесом
Вставал просвет и солнце в нём.



             ***

Свернутся аминокислоты
В четыре сцепленных кольца, -
Придумать и вызвать кого-то
С моими чертами лица.

Белки не собьются при счёте,
Умножась и облик кроя:
С коленками около щёчек,
На темени с плёнкой, но я…

И женщина письма напишет
Про счастье и чудо. Итак
Мой доктор не дышит, он слышит
Два сердца стучащих не в такт.

И к облаку, миру и свету
Младенца воздвигнет рука,
Я крикну как тот или этот
В любые года и века.

Я крикну, и в это мгновенье,
Рождённый в пространстве земном,
На цепь человеческих звеньев
Я лягу последним звеном.



             ***

Где силу найти мне – подняться с колен?
Душа отделилась и бродит – слепа,
И сердце в обвязке струящихся вен
Дрожит на игле как жука скорлупаю

Я тысячу лет всё на первой главе,
Мне чтиво невмочь; и лечу на песок,
Как в битву; и бинт на моей голове
Багрово темнеет, врачую висок.

Я вновь погребен среди памятных мест,
Вверху надо мною венок и звезда,
Я  выбрит, и руки уложены в крест.
Сочится вода, и растет борода.



             НЕБО

И потолок молочно белый,
И простыня белым-бела,
Ох, этот нож из-за угла
И сказки добрые сиделок.

Но раскушу кусочек мела
С того раскройного стола,
И известковых два крыла
Вдруг обретет больное тело.

И я сольюсь с другой средой
Крылом упругим. Молодой,
Помчусь к полям и дальним кряжам.

На всех ветрах, во все концы…
Пока не греются шприцы,
Пока сиделка спит над пряжей.



             КОСТЁР

Ты клятвы мне назад вернула,
И все стихи сожгла до тла,
Но на руке моей уснула
И так до осени спала.

Пусть мне до осени не спится,
Но, знай, стихи ценней вдвойне
Сгорающие по страницам
На медленном твоём огне.

Им не гореть – как жить в неволе,
Но исчезая на века,
В костре стихов, от жаркой боли
Гори, кричи, рыдай строка.