ПРОЗА

БРАТЬЯ
(рассказ, или заявка на сценарий)

Его убили нехорошо. Издевались, мучили. Пятеро накаченные отморозков не постеснялись приехать на похороны на кладбище. Пятеро похожих ублюдков в чёрных куртках. Их называли за глаза в самом начале девяностых – беспредельщиками, и они не чувствовали силы, способной их остановить. С «дачными» они вошли в фазу перемирия после прошлогодней, с обоюдными трупами, бойни в лесу, а новой власти было явно не до них. Все знали, что это они, но осторожно и молча стояли вместе у свежей могилы, пили за поминальным столом водку. Ближе к ночи отец позвал тринадцатилетнего сына на кухню, закрыв за ним тихонечко скрипучую дверь.

Отец помолчал немного, налил себе рюмку водки. На холодильнике «Саратов» горела свеча у фотографией молодого смеющегося парня и стояла другая полная рюмка с кусочком черной горбушки, которые так любил их старший сын. Отец махнул не закусывая и помолчал ещё.

Максима отправили поступать на следующий год в нахимовское училище. Было сложно, но им помог устроиться армейский друг отца и великолепные знания мальчика по всем предметам. Математику, физику, он любил с младших классов и знал с прекрасно, а русский, английский подтянул за один год, занимаясь по вечерам с матерью. Весной они даже сумели репетиторов привлечь.

Лара выла до отправки сына последнюю неделю, но вида не показывала. Она очень постарела за последний год, поседела, осунулась. Доводы, приведённые отцом о возможной, грозящей в дальнейшем Максиму опасности, убедили её, но душа разрывалась ночными криками в подушку.

В те дни они были всегда рядом, много разговаривали, вспоминали Сашу и Лару, корректировали их план.

Иван вернулся через неделю в город и понял, что ждать больше не может. Он понял, конечно, намного раньше, но пока была, рядом Лара был и смысл, стиснув зубы выжидать. Чтобы отвести все неприятности от сына, Иван летним вечером, вышел на прямой разговор со старшим братом Лары и оставив у него в пакетике пачку денег, обратился к нему с просьбой.

Ни как не мог срастить Иван в одну кучу четвёрку оставшихся. Пятый – Пантифик, погиб в ещё в 93-м «при невыясненных», как всегда, обстоятельствах. По слухам, напоролся на таких же горбатых.
Из четверых сделал головокружительную карьеру Седой. Он стал правой рукой, помощником и казной нынешнего губернатора. Его школьный друг – Витюня, прихватил большую часть игрового бизнеса и отпрыгнул от своих очень далеко. Видно в году 95-м была у ребят нешуточная внутренняя разборка, и каждый взял, что соответствовало его упёртому уму и темпераменту. Оглобля вот, перебрался аж в Москву, и говорят, работал в старой манере вышибания деньги и имущества под заказ. Оглобля был самый тупой и жестокий из них, и свернуть на цивилизованный путь ему было сложнее всего. Гена же превратился, наоборот, в цивилизованного строителя. Гена херачит дома в городе почём зря и прибегает к методам выколачивания, только если клиент зазевается и во время не заплатит.
Итак – трое в городе. Один в Москве.
Встречаются «зимовские» теперь не часто. Разве, что по большим праздникам и юбилеям. Трое «местных» всегда с охраной, московского – не найдёшь. Конечно не забавляла, а мучила, Ивана, такая задачка. Правда и оставлять на сына, тем более теперь, он месть свою вовсе не собирался. Главное было придумать как.

После нескольких месяцев логарифмических вычислений, Иван всё-таки понял, что не сможет он начать кучно. Начнёт он с Оглобли. По всей видимости, именно он пытал его сына. Во всяком случае, в его это гнусной природе. К тому же найти бывшего бандюгана, оказалось не так сложно – Оглобля легально прописался в Москве и имел даже в телефонном справочнике свой опубликованный номер. Правда ездил в свои «командировки» Иван не общественным транспортом, а загружаясь в виде третьего водителем в КАМАЗы местного оптового оператора, но шофёр Илья, был его школьным другом, и абсолютно понимал его легенду ограниченного кошелька.

На самом деле с Максимом в Москве он виделся лишь один раз. Работал Максим сначала в дип. миссии в Штатах, а сейчас возглавлял большой международный отдел крупной российской сырьевой корпорации. По долгу службы в России Максим был крайне редко. В пятую поездку Иван вычислил основные маршруты Оглобли, в седьмую встретил вечером у подъезда. Водитель (он же охранник) уже развернул машину со двора, когда прогремели выстрелы. Догнать Ивана ему не удалось. Тот бежал через изученный им заранее лаз между гаражами, а потом через проходные дворы выскочил на Кутузовский и смешался в толпе. Дедовский пистолет он не стал выбрасывать и вечером тем же КАМазом уехал домой. Уже у обеду, его искажённый фото-робот появился на экранах телевизоров, а Оглобля проходил в информационных сообщениях, как «убитый известный банкир».

Затолкнули Ивана в машину, когда он возвращался с работы из котельной, недели через две. Привезли в лес. Из известных ему лиц присутствовал Витюня и Гена. Пару молодчиков-исполнителей стояло чуть поодаль. Бывшие братки решали его судьбу.

Последовали первые удары.

Прошло ещё почти с десяток лет. В область приказам президента достаточно неожиданно для местного истеблишмента назначили нового и очень молодого губернатора. Как выяснилось их земляка, с невероятно большим для его возраста послужным списком международной и прочей деятельностью. Записался Седой к нему на приём с ходу, понимая, что либо он сразу наладит с «новым» нужную линию, либо придётся ему ограничивать свои аппетиты и претензии «серого» кардинала. Как никогда долга сидел в приёмной Седой, в окружении знакомых и не знакомых ему людей. И что-то ещё ему не нравилось в этой во всей ситуации, но понять он до вызова секретаря, так и не смог.

Зашёл он в кабинет и напрягся – показалось ему, что лицо у нового губера было почему-то ему раньше знакомо. Попытался начать он разговор и осёкся… - Здравствуйте, Максим Иванович… (Ах вот почему простая русская фамилия, показалось ему, сразу знакома)

Рука Седого зависла над столом губернатора, но так и не была принята.

Речь у Седого начала отниматься, но по привычке своей он попытался ещё съёрничать.

Теперь речь у Седого окончательно отшибло. Он поплыл, начал разворачиваться и увидел, как за спиной открывается дверь, такого знакомого ему в последние годы, кабинета.